Эдуард Скобелев - Властелин времени

Иосиф разинул рот: как? как это может быть, чтобы преступник и жертва, двойник и несчастный соединялись в одной внешности?

— Учитывая поздний час, — продолжал диспетчер, — я советую вам вернуться в свой корпус и постараться хорошенько уснуть, дать отдых нервной системе… По вашим словам, что-то замышляется против вас или кого-либо другого только в полдень. До полудня я проверю все версии, и мы найдем способ нейтрализовать злоумышленника. Это я обещаю твердо и готов поручиться.

— И все же, — сказал Иосиф. — Вы принимаете меня за идиота. Пусть так. Но постарайтесь утром найти присланного врача и сравните его с тем человеком, которого я привел.

«Детский лепет, — подумал о своих словах Иосиф. — Как трудно растолковать истину тем, кто слышит о ней впервые! Ум смущает всякая неожиданность!..»

— Да, да, конечно, я обещаю, — диспетчер вышел в коридор вслед за Иосифом. — И наш уважаемый врач…

Он не договорил: в коридоре врача не было. На подоконнике стояла бутылка кефира, окно было отворено, на полу перед окном, размазанная, остывала лужа свежей крови. Капли крови были и на подоконнике.

Диспетчер бросился к окну, закричал в темноту:

— Доктор, доктор?..

Когда он повернулся, Иосиф увидел на его лице изумление и тревогу.

Диспетчер тотчас сверился с какой-то таблицей, нажал какие-то кнопки.

— Телефон врача не отвечает. И это доказывает…

— Ничего не доказывает, — перебил Иосиф. — Но это уже целиком ваше дело.

Он вышел на улицу. Дождь почти прекратился. Но ветер, кажется, усилился.

— Найдете дорогу? — выглянул из дверей диспетчер. — Вот эта бетонка приведет вас сначала к стадиону, а затем к жилому корпусу, где вы остановились. Пожалуйста, никого больше не вовлекайте в это дело!..

Потрясенный, Иосиф поплелся к дому. События ночи исчерпали его силы. «Вот сейчас, пожалуй, сойдись я на узкой тропке с „князем тьмы“, я бы уступил, — дух мой ослаблен. Дух ослаблен всегда, когда человек не видит перспективы… Но как же я не вижу перспективы? Да вот же она, тут, в этой общине… Мой долг — защитить этих людей, потому что они защищают справедливость для всех, не порывая с лучшими традициями…»

Ветер шумел. Вокруг было пустынно. Иосиф никого не встретил ни у дома, ни на лестничной площадке. Отперев двери квартиры, услыхал храп соседа, потихоньку умылся, развесил для просушки одежду и лег спать. Тревога одолевала, но усилием воли он вытеснил ее, догадываясь, что источник тревоги не столько внутренний, сколько внешний, — волны разрушительной энергии, посылаемой «князем тьмы» или его сообщниками.

«Ничего у вас не выйдет, ровным счетом ничего, — повторял, засыпая, Иосиф. — На вашей стороне ложь и коварство, на моей — правда и добро. Вы разрушаете, я полон желания созидать, вы губите природу, я хочу ей свободы так же, как себе…»

Проснулся Иосиф свежим и бодрым. Выпил апельсинового сока, бутылку которого нашел в холодильнике, и принялся чистить свою одежду.

— Вы не используете возможностей, которые предоставлены нам, — шутливо укорил Фриц. — В памятке написано, что мы можем, как общинники, пользоваться услугами по стирке, чистке и починке белья, верхней одежды и обуви. Здесь в прихожей, в этом ящике, полно нейлоновых сеток с номером дома и квартиры. Я положил в одну свои сорочки, в другую — старые шлепанцы. Посмотрим, какой у них сервис… И вы сдайте костюм и рубашку… Если нет смены, я одолжу куртку и брюки, роста мы почти одинакового…

Еще сумерки витали, а группа уже собралась перед домом. Рассказывали друг другу, как спали, и выходило, что все спали превосходно, только госпожа Лундстрем спала скверно — «из-за щемящей тишины».

Появилась Люся, и все пошли к столовой.

— Ну, а если проливной дождь? — спросила госпожа Лундстрем. — Или метель? Или сильный мороз? Опять топать по дороге? А у меня воскресный день, я хочу полежать в постели. Или прихоть и демократия не совместимы?

— Иная прихоть только и считает себя демократией, — сказала Люся. — Вся беда, господа-товарищи, что вы судите об общинниках, не живя их жизнью, не чувствуя их чувствами, не думая их думой. Поверьте, у нас несколько иное восприятие жизни. Мы убеждены, что мудрость начинается с умения человека управлять своими желаниями, постоянно выбирая между прихотью и пользой. Это значит, что никто не дает себе послабления, все строго следят, как бы послабление себе не обернулось стеснениями для другого… Мы выработали особый стиль жизни. Вездесущей взвинченности и постоянным беспокойствам противопоставили душевное равновесие, уверенность и глубокую убежденность в правильности своего выбора. Никому из нас не нужно делать карьеру, выслуживаться, мучительно мозговать над проблемами личного быта. Размеренная, насыщенная жизнь гарантирована прочностью нашего коллективизма, посильным, честным трудом и непрерывным развитием потенциала личности. Вот главное ристалище нашего самолюбия — совершенство… Я хорошо помню об иной жизни и все еще несу на себе многие ее пороки. Я чувствую себя уютно только в общине, и, если честно, меня тяготят объяснения с людьми, которые не понимают меня с полуслова… Не сердитесь, я отношусь ко всем вам с полной искренностью, со всем дружелюбием, не подстраиваясь и не подлаживаясь, но мне смешны многие ваши вопросы… Знаете ли вы о том, что такое любовь к сотоварищу, что такое ритм повседневной жизни? Ритм — это предпосылка совершенства, основа здоровья и непрерывности развития… Наш уклад жизни, конечно же, пока не идеален, но он нами принят, устраивает подавляющее большинство, не готовое к более высокому ладу. Да и экономические возможности общины, сами условия ее существования среди иных структур социальной жизни не позволяют сделать новые радикальные шаги… Доказано, что небольшая прогулка перед приемом пищи чрезвычайно благотворна. Мы все привыкли к прогулке и без нее не садимся за стол… Если на улице дождь, мы пользуемся плащами и велосипедами. Если снег, мороз или туман, непременно ходим парами. Если же кто-либо недомогает, но не хочет оставаться дома, за ним присылают электромобиль. Надо только заблаговременно сообщить о желании… А вообще полежать в постели никому не возбраняется. Существует дюжина способов отсрочить и перенести завтрак, обед или ужин. Но обычно все придерживаются общего распорядка.

— Как я понял, распределение работы, питание, организация досуга регулируются при помощи электронно-вычислительных машин, — сказал ученый из Владивостока. — Не ущемляет ли вашей свободы эта механическая воля?

— Нет, — ответила Люся. — Не машина нам приказывает, сама машина работает по программам, подготовленным очень душевными, очень щепетильными людьми. Принципы этих программ были приняты всей общиной… Машиной мы пользуемся только оттого, что человек не в состоянии быстро и безошибочно разрешить множество громоздких технических проблем. Да в этом и нет необходимости. Человеческий мозг нужен для решения нестандартных задач. Если машина говорит мне, что в шестнадцать сорок я могу поиграть в теннис, это значит только то, что в шестнадцать сорок корт будет свободен, и никто не станет, ожидая своей очереди, действовать мне на нервы…