Эдуард Скобелев - Властелин времени

— Ложь это, ложь и слепота сердца! Позорят нас такие речи! Мы остаемся братьями, пока помогаем друг другу, пока храним бескорыстие, доброту и честность. Кичась своей случайною силой и удачей, безумец забывает, что без поддержки сородичей он лишь пылинка, гонимая ветром. Сегодня здоров и доволен, завтра болен и полон отчаяния — кто утешит его, кто обогреет у очага, кто защитит?.. Злой дух может совратить нечестивца, но к чему это приведет? К крови, к нужде, к опустошениям! Предки повторяли, что легко сбить спесь с гордеца и ленивца и вернуть их в лоно служения родным святыням, но трудно остановить нищету и насилие, которые вспыхнут среди людей, едва они разойдутся в стороны и отдадут сильнейшему долю слабейших… Все это уже было на земле — необузданное самолюбие, обособление, пресыщение и слава одних, голод и униженность других, но окончилось печально… Человек сохранит радость, пока будет трудиться ровно столько, чтобы прокормиться и поддержать предания и обычай. Если труда будет меньше, человек растворится среди зверей, если больше, погибнет от тщеславия и страстей, от ненависти и соперничества…

— Старики пугают своими выдумками, — вмешался старейшина, с явным удовольствием слушавший весь спор. — Установления ветхой старины хороши до тех пор, пока не мешают почину и поиску. Кто хочет приостановить жизнь — прав ли он?

— Странные речи молвишь, старейшина, — заметил пожилой охотник. — Отныне я не верю тебе: ты не выполняешь долга — не бережешь заветов, которые охраняют нас от напастей… Да, человек может сотворить необычайное, но необычайное похитит обычное. Нет ничего на земле, что не имело бы изнанки… Гордыня и лишняя собственность обрывают связи человека с богами и землей. Нет для духа равновесия там, где нет пределов для жажды обладания и власти. Или ты забыл старую поговорку: «Зачем делать сосуд из глины, если он замутит сосуд ручья?..»

Наконец все завершили трапезу. Маленьких детей напоили из горшка, а все остальные отправились на водопой к мелкой, спускавшейся с гор речке, видимо, притоку той большой реки, к которой ушел мамонт, спасаясь от погони.

Иосиф с любопытством глядел, как люди, смеясь и подталкивая друг друга, спустились по камням к берегу и, рассредоточившись, стали ломать тонкий лед и пить, зачерпывая воду руками.

— Словно стадо диких животных, — скривившись, презрительно заметил старейшина. — Все эти порядки страшно надоели. В племенах, где ценят ум и понимают толк в жизни, они почти разрушены… В прошлый солнцекруг я был за теми горами. — Он махнул в сторону гор. — Там почитают старейшину как избранника, которому во всякое время понятен голос духов рода. Ему первому дают долю добычи. А летом ставят из шкур отдельный шалаш. Вождь должен думать, а не нюхать отделения кишок. Почет старейшины — почет рода. Сила власти старейшины — сила рода…

Иосиф неопределенно кивнул, подумав про себя, что мудрые древние заповеди вряд ли устоят перед алчностью таких властолюбцев и ловких болтунов, как старейшина, готовый осмеивать и оплевывать все обычаи только потому, что они не позволяют ему лично обрести желанные преимущества…

На ночь Иосифу предложили место в пещере. Место было весьма удобным, но впечатления дня требовали не сна, а уединенного размышления. Он решил прогуляться.

— Куда? — спросил сторож у выхода из пещеры, седоволосый, но крепкий еще старик.

— По нужде.

— Смотри же, не отдаляйся. Днем больше добрых духов, ночью преобладают злые.

— Звери боятся человека.

— Вот это и плохо. Во времена моей молодости не позволялось без надобности пугать зверя. Если человек слишком возвысится над тварями, которые его окружают, он пожелает возвыситься и над людьми, с которыми живет. Что это принесет, кроме вражды и страданий?..

Иосиф наслаждался тишиной. Надвинувшаяся ночь поражала умиротворенностью. Пахло мокрой глиной, снегом и черноталом, — там, где речка разливалась, поднимались его густые заросли.

Иосиф отошел от пещеры и присел на камень.

Вдруг порыв ветра донес до него голоса. Шлепали босые ноги — приближались люди.

«А если враги?» Опасение не было безосновательным: хотя обычай осуждал нападение в ночное время, без объявления войны и выставления обиды, всякое случалось.

Иосиф поднялся с камня, скользнул в тень у подножия холма.

И вот отчетливо прозвучал хриплый и злой голос — это был голос старейшины:

— Убивать их надо, иноплеменников, — чего шныряют, чего ищут, что вынюхивают?.. И этого, молодого, который приплелся неизвестно откуда… Ты, Хок, пристукни его дубиной, как договорились, за ночь труп растащат волки — никто нас не обвинит. Духи на нашей стороне, я слышу их голоса отчетливей, чем глупый колдун Порей.

— Напрасно оговариваешь колдуна, старейшина, — возразил, видимо, тот, кого назвали Хоком. — Он отлично предсказывает события по бегу жуков, по полету птиц, по внутренностям белок и зайцев. Разве не он предупредил в позапрошлый солнцекруг, что будет долгая и затяжная зима? Мы бы передохли от холода и голода, если бы не он.

— Все это очень просто, братья, — высокомерно перебил старейшина. — К затяжной зиме печень у белки покрывается салом. Да и у куропаток отрастают чулки на лапках… Я толкую о другом: я хорошо понимаю духов, потому меня надо избрать также и колдуном. Если вы выкликнете и настоите, вы будете пользоваться моей благосклонностью… Вообще пора сделать так, чтобы не удачливый охотник, а старейшина делил добычу. Если старейшина будет молить духов об успехе, значит, это его успех, не так ли?

— Может, и так… Только ведь обычай. Предки тоже что-то понимали…

— Что-то, может, и понимали… Только спали на голой земле. Даже хмельное хлёбово не умели готовить из сладких корней. А дело-то простое и приятное…

— Слыхал я, что умели и квасить, и сбраживать, да запрещалось. Хмельной человек теряет голову, не признает ни роду, ни племени, ни закона, ни обычая…

— Так ты хмеля в рот не бери, коли не умеешь владеть собой! — зло оборвал старейшина. — Разболтались не к месту! Где иноплеменник?

— Ушел вперед по этой дороге. Лучше всего его покараулить здесь, — сказал голос. — Хотя я не уверен, что мы поступим по воле богов, если убьем его… Зря думаешь, старейшина, что тонкие шкуры, которые он носит, достанутся тебе. Собрание решит, кому отдать… Скорее всего их наденет охотник Кун или колдун Порей.

— Вот вся наша справедливость, — сказал старейшина. — Один рискует, а достается другому… Когда дойдет до дележа, кричите громче, что надо отдать старейшине, тогда я отплачу вам добром, а если еще выкликнете меня на раздачу добычи и это пройдет, вам будут доставаться самые лакомые куски. И работа — полегче. И почетные пояса с талисманами… Делить между всеми — это уравниловка! У кого заслуг больше, у того и прав должно быть поболее… Придет время, обещаю вам, братья, когда мы будем заставлять работать на себя других людей, или из чужого племени, или глупых и нерадивых из своего, а сами будем только командовать и вкушать радости… Кто умен, тот и силен. Кто силен, за того и боги…