Дмитрий ЕМЕЦ - КОРОЛЕВА МУТАНТИКОВ

Облитый Пуп слишком резко дернул волос, и его любимая волосинка осталась у него в руках. Начальник телохранителей зарыдал крупными слезами, состоявшими из чистейшей серной кислоты.

– Что нам делать, шеф? – спрашивали у него подбегавшие карлики из личной гвардии Карлы.

– Волосинка, моя волосинка! Последненькая оставалась! – плакал Пуп и пытался превратиться в щетку для мытья посуды.

Лобастики и шерстюши, воспрянув духом, выбежали из почтамта и бросились на карликов, щедро расходуя остававшиеся у них запасы воды из брызгалок и ведер.

Самым опасным противником были теперь не мокрые и растерянные карлики, а красноглазые собаки. Но оказалось, что предусмотревшие все крыланы захватили с собой котов-мутантов, крупных, сильных, с острыми когтями.

Силой коты-мутанты не уступали красноглазым собакам, а преимущество их было в том, что у них тоже имелись крылья. Они вцеплялись в красноглазых собак когтями, поднимали повыше и отпускали.

Жалобно, по-щенячьи поскуливая, собаки помчались под защиту Странного леса, а за ними, бросив таранные машины, в беспорядке отступали карлики. Причем первыми на одной из уцелевших колесниц, колотя друг друга, неслись Пуп, Требуха и Бешеный Блюм, а за ними на самокате, оглядываясь на крыланов, мчался Собачий Хвост.

– Ага! Сматываешься, пораженец! – крикнул ему Блюм.

– Ты-то сам куда спешишь, старый червяк? – Хвост изо всей силы отталкивался ногой от земли. Он старался, чтобы самокат не отстал от колесницы.

– Я еду к королеве с донесением!

– И я с донесением!

– Зачем королеве два донесения? – усмехнулся Блюм. – Ей и одного хватит.

Колесница въехала в лес и, зацепившись за бревно, перевернулась. Собаки, оборвав постромки, помчались к реактору. Карлики вылетели из колесницы и свалились в густой колючий кустарник.

– Ничего, ой-ой, наше время еще настанет! – Требуха с ойканьем вытаскивала колючки. – Не думаю, ой-ой, что повелительница легко откажется от своих планов. Уверена, скоро она найдет способ борьбы с этими летунами, и мы зададим мутантикам жару!

– Они еще поплатятся за мою последнюю волосинку, – мстительно прошипел Пуп. Шмыгая носом, он спрятал выпавший волос в спичечный коробок, а коробок положил в кошелек на поясе.

И, хромая, карлики заковыляли к реактору. За военачальниками тянулось их потрепанное войско. Это было похоже на отступление французов из-под Москвы. Шкуры на карликах облезли, некоторые еле передвигали ноги.

Но при этом карлики, не переставая, гневно шипели:

– Мы вернемся! Мы вам отомстим!

Площадь у почтамта опустела. Из задымленного дома шерстюши и лобастики спешили вывести жен и детей. Многих из них снимали с крыши крыланы.

Главный Филин подхватил двух маленьких лобастиков и посадил их на площади. Вначале лобастики боялись, но потом им так понравилось летать, что один из них уселся Филину на шею и не собирался слезать, поэтому пришлось его долго щекотать.

– Спасибо вам за спасалки и помогалки! Примите наши искренние благодрыги! – Хорошист горячо потряс руку Ястребу, а тот не понял, что означает этот жест, потому что у крыланов не приняты рукопожатия.

– Особенно не за что. Когда на нас напали терзуны, вы нам тоже помогли, – сказал Ястреб. – И уверен, если в будущем нам понадобится помощь, вы не откажете.

– Можете на нас рассчитывать. Да окрепнет добрососедство и воцарится мир во всем мутамире! – официально сказал Пупырь, надув щеки.

– А меня почему никто не благодарит? – нахмурился Отелло. – Разве не я позвал подмогу? Притом я едва не утонул в реке, если это кому-нибудь интересно.

– Разумеется, интересно, – успокоил его Умник. – Но лучше, если ты не станешь нам рассказывать, а напишешь обо всем в своих мемуарах. А мы как-нибудь почитаем.

Идея написать мемуары так понравилась Отелло, что он немедленно стал требовать общую тетрадь и ручку.

– Знаю я, как вы читаете! Только пусть кто-нибудь попробует сожрать мои мемуары! – крикнул он лобастикам. – Знаю я вас, толстобрюхие! «Для вас гадское гадство устроить все равно как тьфуку плюнуть!» – как говорил Вильям Шекспир.

– От твоих мемуаров у кого угодно случится заворот кишок, – проворчал Хорошист.

Оса, трепеща своими черно-белыми крыльями, похожими на клавиши рояля, подлетела к Пупырю и спросила:

– А где Трюша? Где моя спасительница?

– В лесу с Мумуней, – ответил папа-мутантик. – Я собираюсь направить к ним свои стопы. Если хочешь, лети со мной!

– А мы устроим пир для наших друзей! Умри, несчастная, и все такое прочее! – торжественно воскликнул Отелло.

Хотя старый поселок был основательно разграблен и пострадал от нашествия карликов, мутантикам удалось найти большой банкетный зал на втором этаже бывшей столовой железнодорожников. Там оказались и длинный роскошный стол из мореного дуба со множеством стульев и кресел, и пианино, и посуда для торжественных приемов. На каждой тарелке было клеймо: «Дом железнодорожников».

– Отличное место для банкета победителей! – воскликнул дедушка Умник. Он подъехал на скейте к окну и мысленным усилием распахнул двухстворчатые окна. Белые шелковые занавески надулись, как паруса, от сильного свежего ветра.

Бормоглотик поставил рюкзак на стол, и из него выпрыгнула трехглазая жаба Биба. Никакие жизненные потрясения и никакие опасности – даже когда Бормоглотик прыгнул с падающего крана в реку – не испортили ей настроения, и она соизволила вылезти и напомнить о себе, лишь когда почувствовала, что полным ходом идут приготовления к банкету.

Самые почетные места отвели дедушке Умнику, Главному Филину, Отелло, Хорошисту и Пупырю с Бормоглотиком. Впрочем, шерстюш, кошачий мутантик и Хорошист извинились, сказав, что не могут остаться.

– Хочу поскорее увидеть своих малышей, – сказал Пупырь.

– Ну и брысь отсюда! – махнул рукой Отелло. – А мы с Главным Филином поговорим об умных вещах. Вы читали статью о влиянии пьес Шекспира на удои коров, кормящихся исключительно клевером?

Дедушка Умник опасался, что Главному Филину будет скучно вести беседу с Отелло, и он решил осторожно избавить гостя от болтовни сына, но старый крылан оказался еще большим занудой.

– Видите ли, друг мой… – забормотал он, глубокомысленно протирая очки изъеденной молью скатертью и водружая их на крючковатый нос. – Организация стихового пространства у Бахтина в свете последних открытий герменевтики позволяет судить, что Кафка суть не писатель, а плитка для кухни, которая в свою очередь является…

Пока те из лобастиков и шерстюш, кто имел научный склад ума, принимали участие в этом в высшей степени интересном разговоре, сравнивая утюг с вертолетом, а пылесос с романами Достоевского, другие, более бойкие и молодые, бегали по поселку и искали что-нибудь вкусненькое для банкета.