Диана Джонс - Год грифона

Он наклонился и вручил Квериде ком кирпично-красной земли.

— Заботьтесь о нем хорошенько. Это гость с другой планеты, который желает познакомиться с нашей. Я полагаю, что он, она или оно познакомится с ней куда лучше, если отправится с вами, вместо того чтобы оставаться тут со мной.

Кто-то из студентов бросился в буфет и схватил первый попавшийся табурет — это оказался Вермахт, — чтобы Поликант мог сойти вниз, воспользовавшись им как ступенькой. Грифоны расступились, пропуская к пьедесталу Изодель и Тита. А буфетчик поднял голову и увидел нависшего над ним Перри.

— Выкатывайте все бочонки, сколько есть, — распорядился Перри. — А я сейчас перенесу сюда еще вина. Пир будет долгий, а грифоны пьют очень много!

— Да ну? — сказал буфетчик, хорошо знающий студентов. — А платить кто будет? Поликант?

— Университет, — уточнил Перри. — Пьедестал статуи отлит из чистого золота!

Примерно в это же время кузнечные мастера на своих пони въезжали в ущелье, ведущее к вратам Центральных пиков. Все, включая пони, были очень довольны, что доберутся туда до заката.

— Эх, как все-таки хорошо вернуться домой! — сказал Генно. — Сейчас сяду, протяну ноги к камельку, девушка-ремесленница принесет ужин...

— А мы теперь еще и богаты! Так богаты, как другим и не снилось! — откликнулся Добри и помахал Книгой Правды. Он всю дорогу не выпускал ее из рук.

И тут сверху, с утесов полетели стрелы. Один из пони вздыбился.

— Стоять! — донесся слева женский голос. Добри огляделся и увидел, что они окружены изгородью из стрел, вертикально воткнувшихся в землю.

— Добрые выстрелы, — заметил он, обращаясь к Генно. — Кто это там наверху?

— Руска, судя по голосу. То ли двоюродная, то ли родная сестра этого Рёскина, я уж и забыл, — ответил Генно. — С ней там половина ее клана. А другая половина — на другой стороне.

— Эй, Руска, слазь оттуда! — крикнул Добри наверх. — Нечего баловаться!

— Нет, кузнечные мастера, мы не балуемся! — ответил сверху голос Руски. — Мы, ремесленники, захватили пещеры! Теперь у нас все равны. А кто не хотел быть равным, те мертвы. Где Рёскин?

— Мы его продали, за величайшее сокровище в мире, — прогудел Добри, снова помахав книжицей. — Ладно, Руска, пошутили и будет! Мы все устали.

— Так Рёскин жив? — крикнул кто-то с противоположных утесов, — Поклянитесь!

— Клянемся! — в один голос ответили кузнечные мастера.

А Генно добавил:

— Продали мы его наследному принцу Лютерии, если хотите знать. А теперь слазьте оттуда и впустите нас в пещеры!

— Вы не поняли! — крикнула Руска. — У нас революция! Ваша власть кончилась! Раз Рёскин жив, мы отпустим вас живыми, но вы должны уйти! Давайте, убирайтесь прочь!

Кузнечные мастера переглянулись, очень расстроенные. До них мало-помалу начало доходить, что тихие домашние радости, которые они предвкушали, им больше не светят.

— Эй, ну давайте договоримся! — крикнул Добри. — Как же вы без нас? Вам же нужны заклятия против глубинных демонов!

— Да нет там никаких демонов! — отозвались сверху. — За шесть сотен лет никто ни разу ни одного не видел! Это все обман!

— Обманщики! Убирайтесь! — послышались крики с обеих сторон ущелья, и затем голоса слились в дружный хор:

— У-БИ-РАЙ-ТЕСЬ! У-БИ-РАЙ-ТЕСЬ! У-БИ-РАЙ-ТЕСЬ!

Для пущей убедительности сверху прилетело еще несколько стрел, которые вонзились внутри круга первых, в неприятной близости к кузнечным мастерам. А Руска пронзительно выкрикнула, перекрывая общий хор:

— Если вы к утру не уберетесь, мы вас убьем!

Добри угрюмо взглянул на прочих мастеров, потом на книгу, которую держал в руке.

— Им все равно! Я показал им величайшее сокровище на свете, а они и слушать не пожелали! Если глубинные демоны и вправду существуют, эти неблагодарные заслуживают того, чтобы они их слопали с потрохами!

Он тяжело вздохнул.

— Ну что ж, господа кузнечные мастера! Если поторопиться, мы успеем к полуночи добраться до Ущельных пещер. Если отдать им Книгу Правды, они нас приютят.

И он вздохнул еще тяжелее.

— Слыхано ли, чтобы за постой платили так дорого?

И кузнечные мастера развернули своих пони и под аккомпанемент дружного хора «У-БИ-РАЙ-ТЕСЬ!», насмешливых воплей и улюлюканья поехали прочь.

Немного спустя, когда празднество в университете было уже в полном разгаре, Блейд протянул Перри стеклянную кружку вина с новой соломинкой и уселся на крыльце столовой, на уровне головы Перри, со своей кружкой.

— Перри, а нельзя ли поинтересоваться, что ты тут делаешь?

Перри сидел, опираясь оперенным локтем на Вермахта — тот покамест оставался табуретом, — и задумчиво потягивал вино.

— Я думал, ты знаешь, что правительство отправило меня с Джессаком, — сказал он. — Джессак ведь был сыном премьер-министра. Извини, что пришлось позвать тебя на помощь.

— Ах, так это ты отправил призыв? А я думал, Эльда. То-то этот невинный тон показался мне таким знакомым! Нет, я имел в виду, почему ты остался здесь, в университете?

— Ну, мне, в общем, нравится учить, — сказал Перри. — А обучение здесь было поставлено из рук вон плохо.

Он склонил голову набок и посмотрел куда-то в другой конец двора.

Блейд проследил направление его взгляда, поверх голов смеющихся людей, в шлемах и без, поверх кружек и бутылок, грифоньих клювов и распростертых крыльев, пляшущих грифонов и поющих людей, все под каплями моросящего дождя, сверкающими в свете ярких ламп — остановить дождь оказалось не под силу даже волшебнику Поликанту, — и обнаружил, что взгляд Перри устремлен к золотому постаменту волшебника Поликанта. На постаменте, спиной к спине, восседали Ольга и Клавдия, с одной стороны их теснила Эльда, а с другой притулился Лукин. Рёскин с Фелимом сидели внизу, прислонясь к пьедесталу. Все шестеро громко пели, и пятеро из них безбожно фальшивили. Блейд отчетливо различал в общем гаме нежный, чистый голосок Клавдии. На миг он замечтался, представляя себе ее худощавое зеленоватое личико с милой улыбчивой ямочкой, ее ясный, умный взгляд, ее странные змеистые волосы и то, как здорово она умеет смеяться. А ведь кажется, ее жизнь должна была бы сделать ее суровой и унылой! Вот и теперь она смеялась. Но тут Эльда издала особенно немузыкальный вопль, и Блейд поморщился. «Вечно Эльда лажает!» — подумал Блейд. И тут он понял Перри. Из-за Эльды, разумеется!

— Она еще слишком молода, — сказал он гриффону.

— Она меня все время видит, — ответил Перри. — И я говорю себе, что это добрый знак, пока до меня не доходит, как она меня презирает.

— Она терпеть не может, когда ты скромничаешь. Она мне сама говорила, — объяснил Блейд.

— А-а! — удивился Перри. — А я думал, так и полагается себя вести, когда ухаживаешь. Хотя она, наверно, привыкла к Киту... Знаешь, Блейд, она такая красивая, что у меня прямо сердце разрывается!