Жозеп Бадаль - Истории Дядюшки Дуба. Книга 1. Встреча

— Не будет мира среди жителей Смолена, — сказал я ему, — и море не успокоится до тех пор, пока ты не вернёшь ему старого Серапиона.

— Пусть сперва отдаст мне половинку кольца! — запальчиво вскричал Сигурд.

— Ничего он тебе не вернёт. А если ты убьёшь его, чтобы разрезать живот и вынуть кольцо, море смоет с лица земли весь ваш крошечный остров.

Сигурд разрыдался:

— Что же мне делать, старина дерево? Я же люблю Катрину…

— Хорошо, я дам тебе совет. Попроси Катрину прийти сюда вместе с отцом. Пусть принесут вторую половинку кольца. А я пока попрошу море успокоиться на время и дать вам немного передохнуть.

Так и случилось. Пока Дядюшка Дуб успокаивал море, Катрина и её отец Кнут засобирались к Сигурду. Мать Сигурда от волнения не знала, за что хвататься. Она разожгла очаг, убрала дом и сварила овсяный суп для дорогих гостей.

Когда все собрались, Дядюшка Дуб спросил:

— Катрина, ты любишь Сигурда?

— Очень люблю! — воскликнула девушка.

— В таком случае отдай свою половинку кольца старому Серапиону, пусть он и её проглотит.

Сигурд и Катрина возмутились. Кнут потихоньку посмеивался. Он надеялся, что позорный брак его единственной дочери и простого рыбака не состоится.

Но затем Катрина всё-таки послушалась и кинула свою половинку кольца в круглый рыбий рот. Рот открылся, и лосось мигом проглотил вторую половинку.

— Благодарю тебя, Дядюшка Дуб, — сказал он, не открывая рта.

Сигурд и Катрина плакали, держа друг друга в объятиях.

И тут произошло нечто неожиданное. Старый Серапион засиял ярче, чем прежде. Рыбья голова округлилась. По бокам вытянулись две руки, а снизу — две ноги. Все четыре конечности выросли прямо на глазах! Вслед за ними появились окладистая белая борода, уши, нос, грудь и живот, а также всё остальное, что обычно есть у человека. Правда, человек этот был побольше остальных. Перед ними стоял совершенно голый старик, ростом как два обычных человека, который с трудом умещался в рыбацкой хижине, где жили Сигурд и его мама. Все почувствовали резкий запах морской тины и каких-то незнакомых цветов. Затем повеяло морским бризом и ароматом пыльцы нездешних деревьев.

— Спасибо, Дядюшка Дуб, — повторил старик и уселся на пол, чтобы не проломить головой крышу. — И вам, Сигурд и Катрина, тоже большое спасибо.

— Я знал, что это твоё кольцо, Серапион, — ответил Дядюшка Дуб, заглянув в окно.

Разделённое кольцо Серапиона давало ему силу становиться человеком, лососем или альбатросом. Серапиону же больше всего нравилось быть мудрой, опытной рыбой, которая наставляла морских обитателей на путь истинный, давала им советы и почти не менялась с течением времени. Но иногда он запирал кольцо в ящике старинного буфета или комода, а потом начисто забывал, в каком именно. Старая колдунья Петра нашла его во время одной из своих вылазок на морское дно и взяла себе. Найти такое кольцо — большая удача для колдуньи. Правда, она была слишком стара, чтобы самой воспользоваться им. И перед тем как покинуть мир, решила передать кольцо своему правнуку.

— Малышка Петра всегда была проказницей, — заметил лосось.

Все улыбнулись. Все, кроме Катрины и Сигурда. Ведь теперь они не могли пожениться.

— А ну-ка, дети… — обратился старик к Сигурду и Катрине. — Дайте мне каждый по волосу.

Сигурд и Катрина не посмели отказать, вырвали по волоску и протянули старику.

— Не наказывай их слишком жестоко, Серапион. Они не знали, как плохо с тобой поступают, — обратился Дядюшка Дуб к рыбине.

— Не беспокойся, приятель, — отозвался старик.

Старый Серапион связал два волоска в один узелок. И сплёл из них колечко. Это новое колечко тоже было золотое — такими светлыми казались волосы Сигурда и Катрины.

— Вот, держите. Теперь никто не сможет запретить вам жениться и любить друг друга. — И он посмотрел на Кнута. Тот потемнел, потом побагровел и мрачно уставился в пол. — Живите счастливо! С этого дня море всегда будет вам благоволить, а рыба — сама запрыгивать к вам в сети. А я лично присмотрю за вашими детьми, когда они у вас появятся.

Тут все на радостях бросились обниматься. Мать Сигурда достала кувшин хорошего вина, чтобы отпраздновать помолвку. Старому Серапиону они тоже налили, и тот, поморщившись, выпил, но тут же с отвращением выплюнул.

— Уф-ф… Отвык я от человеческого питья. Вернусь-ка лучше домой.

И тут же упрыгал в море.

Свадьбу Катрины и Сигурда сыграли через три дня. Рассказы о ней ещё долго передавали от родителей к детям, от дедушек к внукам…

— И вот там я очень устал, — закончил Дядюшка Дуб. — Поэтому и отправился во Флоренцию восстановить силы.

Такую историю рассказало в ту лунную ночь старое дерево. Все, кроме Гварнери, слушали от начала до конца. А скрипичный мастер не мог надолго отрываться от работы: однажды взявшись за дело, он трудился без передышки. Все были так заняты рассказом Дядюшки Дуба, так внимательно слушали, как он подражает голосу Серапиона и шуму морских волн, что не заметили, как Гварнери ушёл к себе в мастерскую.

Утром всех разбудили звуки скрипки.

— Просыпайтесь! Вставайте, лежебоки! — взывал Гварнери.

Он попросил Винченцо и Винченцу спеть. Посовещавшись, те решили, что мастеру нужно хорошенько отдохнуть после стольких дней работы, и исполнили один из самых знаменитых дуэтов.

— А теперь, старый ворчливый дуб, спой и ты что-нибудь! — приказал Гварнери.

— Я?! Знаешь же, что не умею…

— Пой, старый упрямец!

И когда Винченца запела арию из оперы «Мадам Баттерфляй», Дядюшка Дуб необычайно глубоким, сильным и нежным голосом, разносившимся по всему лесу и за его пределами, стал ей подпевать.

Винченца удивлённо смолкла, и Дядюшка Дуб продолжал петь один. Гварнери прыгал от радости.

— Отлично! — воскликнул мастер. — Настроил так, что комар носа не подточит!

И добавил:

— А теперь, Дядюшка Дуб, попробуй петь и одновременно что-нибудь говорить.

И действительно, не переставая петь, каким-то другим голосом, чуть тоньше и мягче, Дядюшка Дуб спросил:

— Ну что сказать? Слов нет — одни чувства… Подумать только! Теперь у меня целых два голоса!

Оказывается, гениальный мастер не только настроил могучий голос Дядюшки Дуба так, чтобы тот мог петь, но и сделал ему ещё второй голос, потише и помягче, которым он мог просто говорить, никого не пугая и даже не прерывая своих арий.

В ту ночь при свете полной луны по всей Флоренции и далеко за её пределами разносилось самое чудесное пение, которое когда-либо слышали этот город, эти леса, реки и поля. Говорят, река Арно так заслушалась, что вышла из берегов и затопила улицы.

Но не все радовались сладкоголосому пению. Бледный человек с красными от ярости и бессонницы глазами зловеще улыбался.