Тоон Теллеген - Письма только для своих

Он разорвал конверт и прочитал письмо. Звери замерли.

— Ага! — сказал слон спустя долгое время, когда наконец дочитал.

— Что там написано? — спросили звери.

Слон улыбнулся и пробурчал про себя: «Почему же я раньше об этом не знал?» А потом бросил письмо на землю.

— Это было сильное письмо! — квакнул лягушонок.

— Сильное, сильное… — проговорил слон. — Просто немного строптивое.

Он посмотрел наверх.

— Но очень нужное, — добавил он.

Потом он вышел вперед и поставил ногу на нижнюю ветку дуба.

— Значит, сначала эту ногу, — бормотал он. — А потом эту.

Звери попятились.

Слон карабкался наверх, размахивая уцелевшим ухом.

— Значит, это не возбраняется, — сказал он.

На половине дуба он остановился и крикнул вниз:

— Это даже не письмо. Это инструкция.

И полез дальше.

Добравшись до верхушки, он встал на одну ногу, вытянул вперед хобот, закричал:

— Значит, надо вот так! — и не упал.

Звери покачали головами от удивления и пошли по домам, навострив уши и то и дело оглядываясь.

Только поздним вечером, когда луна уже поднялась высоко в небо и все заснули, слон упал.

— Про это написано не было! — возмутился он, пролетая сквозь ветки и листья. А потом с жутким грохотом свалился на землю.

И толкаться. Это я люблю больше всего. Проталкиваться в земле.

А ты?

Червяк

Дорогой червяк!

Я люблю твердую землю, черную грязь и пыль.

Но больше всего я люблю копошиться.

В темноте и под землей.

Крот

Дорогой крот!

Давай будем сотрудничать? Как ты на это смотришь?

Вдруг это будет весело?

Вместе будем проталкиваться в земле и копошиться в темноте.

А если устанем, то сможем вместе потанцевать.

Червяк

Дорогой червяк!

А какие ты знаешь танцы? Я знаю только подземный вальс.

Крот

Дорогой крот!

Очень хорошо. Его и станцуем.

Подземный вальс в темноте, в облаке пыли под землей.

Мы вдвоем.

Червяк

И вот совсем скоро они танцевали в темноте под тихую музыку, которая звучала из глубины их сердец. Если бы они умели светиться и любили свет, то они наверняка засветились бы и стали смотреть друг на друга с восхищением. Но они не светились. Они танцевали. С закрытыми глазами.

Там было написано так мало, что ветер с трудом мог доставить их адресатам. В воздухе письма вдруг врезались друг в друга, разлетелись на мелкие клочки и упали на землю.

Сверчок и ежик как раз сидели и разговаривали друг с другом, когда сверху посыпались бумажные обрывки.

— Это что такое? — удивился ежик.

Сверчок подобрал несколько бумажек и прочитал «орог», и «бя?», и «крок».

— Ага, — сказал он. — Это тайный язык. Вот это — тайный язык, ежик. — И он показал ежику обрывки.

Ежик никогда раньше не слышал о тайном языке, и сверчок объяснил ему, что это такое.

Когда он договорил, то как раз успел собрать все клочки.

— Ну вот, — произнес сверчок. — Сейчас я покажу тебе, что здесь написано, ежик. Наверняка ужасная тайна.

Он попробовал соединить все обрывки, перекладывал их, что-то бубнил, чесал себя за ухом, снова их перекладывал и задумчиво потирал усик.

— И что там написано? — с любопытством спросил ежик.

— Тс-с-с, — сказал сверчок. — Тише! Это же тайна!

В конце концов он повернулся к ежику спиной и сообщил:

— Готово.

— Что там написано? — спросил ежик.

— Здесь написано: «Ежик, сегодня же испеки для сверчка торт».

— Там правда так написано? — удивился ежик.

— Правда. Странно, да?

— Но кто это написал?

— Написал… написал… — промямлил сверчок. — Нельзя такое спрашивать про тайные письма. Ну ладно. Здесь написано: «Никто».

— Никто? — переспросил ежик.

— Да, — кивнул сверчок. — Этим отличаются все секретные письма. Их пишет Никто.

— А кто он такой?

— Ну… это же тайна. В этом-то все и дело.

— Ух ты, — сказал ежик.

— Я бы сделал то, что написано, — заметил сверчок.

— А можно мне тоже его прочитать? — попросил ежик. Но в этот момент письмо опять разлетелось мелкими клочками во все стороны.

— Ой, — вздохнул сверчок. — Как обидно. Ну что же. Хорошо хоть я его прочитал.

Ежик почесал себя между колючками.

— Если ты сейчас будешь печь, то я вернусь попозже, — сказал сверчок и ускакал.

«Делать нечего, — подумал ежик. — Значит, это будет тайный торт».

Но совсем скоро, когда ежик только-только начал печь торт, с неба прямо перед ним упало письмо. Ежик прочитал:

Дорогой ежик!

Вот это — настоящее тайное письмо.

Не верь сверчку.

Никому не верь.

Никто

Ежик кивнул и притих. «Я об этом догадывался», — заключил он. Но все-таки испек тайный торт. «А то сверчок почувствует неладное», — решил ежик, аккуратно свернул письмо и спрятал его между иголками.

Когда спустя некоторое время сверчок вернулся, беззаботно стрекоча и сложив на спине крылышки, они вместе съели торт в атмосфере страшной тайны. Торт был восхитительный, и они оба промолчали о том, что знали и о чем догадывались.

Такое же изящное, как ты сам.

С таким же прекрасным обликом и безупречными крыльями.

Чтобы оно неспешно расправило их на утренней заре и величественно парило бы над водой.

Дописав, лебедь отложил ручку и перечитал письмо. Последнее предложение показалось ему немного необычным. Но ему так хотелось величественно парить, пусть хотя бы на бумаге.

Он не знал, что написать дальше, и задумался, кто бы мог прислать ему такое письмо. Антилопа, богомол или морской конек? В конце концов он остановился на саблезубом тигре и подписался внизу письма элегантными буквами:

Саблезубый тигр

А потом изо всех сил взмахнул крыльями и подбросил письмо в воздух.

Письмо изящно закружилось в утреннем свете, медленно взмахивая бумажными страницами, и исчезло вдали. Лебедь посмотрел ему вслед и закрыл глаза.

Через некоторое время письмо снова появилось на горизонте. «Как величественно оно парит, — восхитился лебедь. — Действительно величественно…» Ему даже пришлось следить за собой, чтобы вдруг не упасть или не завязать от восторга шею узлом, который потом бы никогда не развязался.

Письмо опустилось к его ногам. Лебедь осторожно поднял его. «Это мне», — тихо подумал он. Потом прочел его, задрожал от счастья и спрятал под крылом, чтобы завтра послать его еще раз, а потом и на следующий день, опять и опять.

Он поплыл к берегу. Его веки были изящно прикрыты, а крылья переливались в свете медленно поднимающегося солнца.