Тоон Теллеген - Письма только для своих

— Привет, трубкозуб! Привет, привет.

«Может, у меня почаще должно что-нибудь не получаться», — подумал он, укутываясь одеялом. Но не успел он как следует подумать об этой странной мысли, которая больше всего была похожа на треск сухого дерева в ураган, как глаза у него закрылись, и он заснул.

Жилось ему там одиноко и холодно.

И часто он с трудом сдерживал свою печаль.

Больше всего на свете ему хотелось пригласить кого-нибудь в гости. Но он не знал, как это сделать.

Однажды он медленно плыл по океану, пока не приплыл к альбатросу.

— Привет, альбатрос! — сказал он.

— Привет, нарвал! — откликнулся альбатрос.

— Ты случайно не знаешь, как пригласить кого-нибудь в гости?

— В письме, — ответил альбатрос и расправил крылья. — Напиши письмо.

— Вот как, — произнес нарвал и снова поплыл через весь океан назад, к себе домой, при этом размышляя: «Так-так, значит, мне нужно написать письмо».

Но когда он приплыл домой, то вспомнил, что не умеет писать.

— Ой, — сказал он. — Я совсем забыл!

Ему стало ужасно стыдно. Он хорошенько отдохнул и снова поплыл к альбатросу, чтобы попросить научить его писать.

— Это для письма? — спросил альбатрос.

— Да, — подтвердил нарвал.

— Ладно, — согласился альбатрос. — Тогда давай начнем. Первая буква, которую ты должен выучить, это «Д». Как только научишься ее писать, приплывай обратно.

Широко взмахивая крыльями, он написал в небе букву «Д».

«Это трудно, — подумал нарвал. — Очень трудно!» Он переплыл океан, выучился писать букву «Д» своим бивнем в пене прибоя и снова поплыл обратно. Тогда альбатрос научил его писать букву «О», а на следующее лето букву «Р».

В конце концов нарвал научился писать слово «дорогой».

Дорогой дорогой дорогой

— написал он три раза подряд. «Так должно быть понятно», — решил он.

А потом он ужасно устал. По щеке скатилась огромная слеза, потому что он вдруг не смог сдержать печали.

«Я, пожалуй, остановлюсь на этом», — заключил нарвал. Он, конечно, знал, что настоящее письмо должно быть длиннее, но к тому моменту потерял надежду еще что-нибудь выучить.

Он прикрепил письмо себе на дверь и твердо решил больше никогда не переплывать океан.

Мрачный, нарвал лежал у себя дома в темной воде и думал о дорогих неизвестных зверях, которые могли бы зайти к нему в гости, если бы знали о его существовании. Но он не знал, как пишется «неизвестные».

Как-то раз мимо его дома проплывал кит.

— Дорогой дорогой дорогой, — прочитал он.

«К чему это он?» — удивился кит.

Он заглянул в окошко, но нарвал лежал в углу в темной застоявшейся воде.

«Кит, — думал он. — Если бы я мог это написать… Дорогой кит…» Но он сдержался и не проронил ни звука.

«Наверняка его нет дома», — пришел к выводу кит, который так и не смог ничего разглядеть в темноте. «Жалко», — подумал он, нахмурил брови и поплыл дальше.

Начиналась зима.

Слон от души накачался на белкиной лампе, успел пару раз упасть и снова подняться, а теперь пил ивовый чай за уцелевшей половинкой стола. Белка сидела на ножке стула и облизывала сладкий буковый орешек.

Долгое время они молчали.

— Мы ведь сейчас очень довольны? — спросил слон.

Белка кивнула.

Вдруг на лицо слона набежала мрачная туча.

— Мне пора идти, — сказал он.

— Ладно, — ответила белка.

Они замолчали.

— Я боюсь, белка, — проговорил слон. — Боюсь, что опять упаду.

Белка ничего не сказала. Она не могла припомнить ни одного случая, когда слон уходил от нее по-другому.

— Но я не хочу больше падать! — закричал слон и стукнул передней ногой по половинке стола, отчего она развалилась вместе с чашкой.

Слон мрачно уселся на пол.

— Я всегда падаю. Всегда! — сказал он.

Белке очень захотелось ему помочь, и она задумалась.

— А что, если я тебя перешлю? — вдруг спросила она.

— Перешлешь?

— Как письмо.

— Как письмо??? — удивился слон.

Но белка уже схватила ручку и большими буквами написала на животе у слона:

Дорогой слон!

Как у тебя дела?

Она вдруг перестала писать. «Это какая-то ерунда, — подумала она. — Я ведь прекрасно знаю, как у него дела».

И она зачеркнула строчку «Как у тебя дела?»

— Ай! — вскрикнул слон.

«Счастливого пути!» — написала белка аккуратными буквами. «Ну и хватит», — решила она и тихонько подписалась внизу письма — там, где у слона был пупок.

Слон захотел прочитать, что написано у него на животе, но белка открыла дверь и вытолкала его на улицу.

— Эге-гей! — крикнул слон, но ветер уже подхватил его и понес по воздуху.

— Пока, слон! — крикнула белка. — До скорого!

— Пока белка! — крикнул слон. — Договорились!

Ветер подбрасывал слона высоко в небо и нес над лесом и над рекой к его дому.

Поздно вечером он его доставил.

Посреди ночи, когда белка все еще пыталась починить стулья и стол, ветер подсунул к ней под дверь маленькое письмо:

Дорогая белка!

Меня очень хорошо сдуло домой.

Спасибо тебе.

Я даже не помялся.

Твой друг письмо

А потом довольная белка заснула на обломках своей кровати.

— написала однажды белка муравью.

Муравей долго думал, потом высоко подпрыгнул, почесал себя за ухом и написал ответ:

Да. Бывает все.

Спустя какое-то время он получил от белки новое письмо:

Даже не знаешь, что светит солнце, и что пришло лето, и что где-то далеко слон упал с ивы, — так бывает?

Да.

— написал в ответ муравей.

И даже не знаешь, что ты больше всего на свете любишь мед, и сладкие буковые орешки, и сахар?

— написала белка потом.

— Да! — крикнул муравей. — Да! Да!

Он закрыл глаза, поколотил себя по голове кулаками, а потом написал:

Да! И так бывает!

И даже не знаешь, что тебе бы очень хотелось, чтобы кто-то очень особенный (а не просто кто-то) случайно зашел бы в гости, — и так бывает?

— тут же написала белка.

Но когда муравей захотел ответить на это письмо, у него вдруг сломалась ручка, порвалась бумага, а стол переломился пополам. Дверь его дома вдруг распахнулась, и порыв ветра подхватил муравья и понес его через лес, к буку, к белке.

— Ой, — удивилась белка, когда муравей влетел в дом и шлепнулся на пол. — А я и не знала, что ты придешь.