Лиза Адамс - Король-лев. Битва с черногривыми

– Симба! Ты – взрослый, могучий лев, а ведешь себя, как маленький львенок. Надо же, старика Стифли чуть до инфаркта не довел! И это наследник, будущий король. Ай, ай, ай! Что сказали бы твои подданные, узнав о таком легкомысленном поступке? С такого перепугу и шерсть может изменить окраску. Не приведи господь, небесный лев, так и поседеть можно. Стыдись, Симба!

– Полно, Стифли! – стал на защиту льва попугай. – Ты уж и шуток не понимаешь! Совсем стар стал, что ли? Симба же любя. Кого любят, с тем и шутят. По-хорошему, конечно. Тебе еще благодарить надо наследника, что уделяет тебе столько внимания.

Но тсс... Не будем об этом упоминать. Мы уже совсем близко от границы. У черногривых везде полно глаз и ушей. Надо быть осторожными. Не хочется, чтобы Шамхану заранее доложили о нашем появлении.

– Наш умненький Жако, ты, как всегда, прав, – подтвердил лев. – Я люблю вас обоих! И тебя, Стифли, и тебя, Жако! Без вас, наверное, не было бы и меня. Ну не дуйся, Стифли, и прости мне эту маленькую оплошность. Так хотелось чуть-чуть повеселиться.

– Охо-хох! Совсем еще как маленький! – пробурчал тихонько себе под нос Стифли и примирительно ткнулся рылом в львиную гриву. – Мало тебе приключений, так ты еще и сам ищешь их на свою голову. Давайте-ка лучше продумаем наши дальнейшие действия. Саванна уже недалеко. Надо все как следует обдумать.

Но обдумать Стифли ничего не успел, потому что, засмотревшись, зацепился за торчащий из земли корень и вниз головой стремительно полетел в огромную нору под корнями дерева-исполина, явно вымытую частыми ливнями.

Стены норы были почти отвесными, и внутри царил такой полумрак, что разглядеть сверху что-либо было очень трудно.

– Ой, ой, ой! Сплошные напасти на мою бедную голову! – запричитал Стифли.

– Вот, вот, вместо того, чтобы нравоучениями заниматься, лучше бы под ноги смотрел! – язвительно говорил Жако, перескакивая с одного края норы на другой. – Успокойся, Стифли, сейчас что-нибудь придумаем.

– Симба, Жако! – изумленно воскликнул Стифли. – Похоже, что я тут не один! Ну, малыш, успокойся, не плачь. Никто не причинит тебе зла, – ласково обратился кабан к обитателю норы.

– Похоже, это детеныш обезьяны, совсем еще маленький, – крикнул он друзьям.

– Не плачь, малыш, расскажи лучше, как ты очутился в этой норе, так далеко от дома?

Пока Симба и Жако думали, как помочь Стифли, малыш поведал ему, как попал в нору. Два дня назад он, пользуясь случаем, удрал от своих многочисленных нянек, которые надоели ему своими наставлениями, и отправился в одиночестве побродить по джунглям.

Прыгая и перелезая с лианы на лиану и с дерева на дерево маленький Хан – так его зовут – незаметно для себя зашел слишком далеко от дома. В этих местах джунгли были ему совсем незнакомы, и он решил отправиться назад, поближе к дому.

К тому времени уже стало темнеть. Проснулись ночные птицы. Испугавшись жуткого уханья одной из них, Хан сорвался с очередной лианы и, не успев больше ни за что зацепиться, стремительно полетел вниз. И угодил как раз-таки в эту самую нору.

Придя в себя после удара, он стал звать на помощь. Однако его тоненький, писклявый голосок был еле-еле слышен из этой огромной норы. А выбраться наверх сам он не мог.

Случилось так, что когда в очередной раз он звал на помощь, поблизости проходили гиены. Судя по разговору, их было две. Они услышали подозрительный писк, доносящийся из-под корней дерева, и не преминули всунуть в нору свои носы. Благодаря своим горящим глазам, гиены рассмотрели внизу Хана и весело захихикали.

– Ха, ха, ха! Добыча сама идет к нам в руки! Этому малышу отсюда никак не выбраться без посторонней помощи. Но мы же не будем ему помогать. Хи, хи, хи! Мы никому не скажем, что он здесь. Мы подождем, когда он совсем ослабеет от голода. А тогда уж мы найдем способ как вытащить его.

Приятно будет полакомиться полумертвым обезьяненком. Мяско-то, небось, нежное. Это не то, что поедать старую падаль. Ну, до встречи, малыш, мы на некоторое время покинем тебя. Кушать-то ведь хочется, а ты еще – ха, ха, ха – не созрел. Но ты не волнуйся, мы обязательно вернемся.

Малыш рассказал, что после этого гиены уже раз пять наведывались к нему. И последний раз говорили, что еще чуть-чуть – и пора будет лакомиться обезьянинкой.

– Не плачь, Хан, успокойся! Теперь есть кому тебя защитить. Никакие гиены тебя не тронут, – успокаивал его Стифли.

– Симба, Жако, малыш совсем плох! Надо что-то делать. Похоже, что это детеныш шимпанзе. Придумайте же что-нибудь. Но в первую очередь, найдите ему что-нибудь поесть, – крикнул Стифли друзьям.

Некоторое время лев и попугай совещались. Если попытаться самим вытащить Стифли и Хана из норы, это займет слишком много времени. Тем более, что малыш и так еле держался на ногах. Поэтому они решили, что обезьяны справятся с этим намного быстрее и лучше. Предварительно сбив клювом с дерева небольшие зеленые плоды и сбросив их в яму, Жако полетел разыскивать шимпанзе. А Симба остался караулить несчастных пленников норы.

Через некоторое время, словно в подтверждение слов малыша, из зарослей вынырнули две полосатые гиены с противными крупными, квадратными челюстями. Не заметив льва, они сразу же направились к норе.

– Ха! – удивленно воскликнули гиены, посмотрев в глубь норы. – Похоже, эта нора заботится о нашем постоянном пропитании. Кабанчик жирненький, упитанный. Правда, подыхать будет долго, но мы подождем. А обезьянчик-то уже совсем готов. Созрел! Созрел! В самый раз будет! Пора вытаскивать!

Не успели гиены что-либо предпринять, как разлетелись в разные стороны от ударов мощных львиных лап. Придя в себя, они сразу же скрылись. С львом шутить было опасно!

В царстве обезьян царили траур и уныние. Пропал единственный наследник – любимый сын царя обезьян Ханумана, совсем еще маленький.

Весь почерневший от горя, Хануман не находил себе места. Подданные его сбились с ног, прочесывая джунгли.

Обезьяны-няньки тряслись мелкой дрожью, предчувствуя безжалостное наказание.

Возвращались из джунглей все новые и новые отряды обезьян, но в их донесениях не было ничего утешительного. Наследник как сквозь землю провалился.

Страшно было думать Хануману, что его сын стал пищей для каких-нибудь хищников. С надеждой встречал он каждый отряд и снова и снова отправлял обезьян на поиски. Прошло уже двое суток, как пропал его любимец. С каждой новой неудачей тускнел взор царя. Оставалось надеяться только на чудо.

Невозможно было примириться с мыслью, что малыш больше не заберется к царю на шею и не обнимет его своими маленькими ручонками.

Вот в таком плачевном состоянии находился Хануман, когда среди листвы мелькнул ярко-красный хвост попугая.