Эльвира Смелик - Самый лучший меч [СИ]

Хорошо, что трава выросла густой и высокой. Падать не очень больно было. Ну и ветки росшего в овраге ивняка Никитин полет смягчили.

Поднял Никита голову и увидел прямо перед собой черный клеенчатый нос и два блестящих темных глаза.

Небольшой лохматый пёсик стоял перед Никитой и смотрел настороженно и внимательно, будто хотел спросить: «Ты кто? Ты зачем пришел?»

— А ты кто? — первым заговорил Никита. — Чего ты здесь делаешь?

Пёсик осторожно махнул хвостом, и только тут мальчик заметил веревку, которая плотно обвивала собачью шею и тянулась к одному из ивовых стволов.

— Ты почему привязан? Ты чей?

Никита протянул к пёсику руку, ладошкой вверх.

Пёсик кинулся вперед, жадно ткнулся носом, лизнул, а потом уставился на мальчика разочарованно и изумленно.

— Есть хочешь? Да? — догадался Никита.

Пёсик обрадовано взвизгнул.

— Сколько же ты здесь сидишь? Как же так? Почему?

Никита вскочил с земли.

— Подожди! Я сейчас.

Сначала он схватился за узел на собачьей шее, попытался развязать, но веревка была затянута так плотно, что зацепиться не за что. Пальцы беспомощно соскальзывали.

Песик недовольно мотал головой и извивался. Кажется, ему тоже было неудобно и больно. Тогда Никита, раздвинув упругие ветки, полез к ивовому стволу. Но и другой узел оказался слишком крепким.

Никита дернул веревку. Деревце вздрогнуло, каждым листиком, каждой веточкой, но ничего не изменилось. И тут взгляд Никиты упал меч.

Оружие все это время лежало рядом, в траве. Только руку протяни.

Мальчик схватил меч, но тут же подумал: «А зачем? Он же все равно деревянный! Не настоящий! Он же не подойдет! Это же не хрупкие крапивные стебли крошить! Это веревка. Толстая. Крученая. Всамделишная. А он…»

Никита в отчаянии натянул привязь и рубанул по ней своим самодельным игрушечным мечом. Изо всех сил.

Толстая, крученая, всамделишная веревка лопнула, как тонкая нить. А Никита, потеряв равновесие, опрокинулся назад.

— Ну, перестань! Щекотно же! — кричал Никита, барахтаясь в траве. Мохнатый песик радостно прыгал, повизгивал, тыкался мальчику в лицо, лизал. Никита уворачивался от мокрого шершавого языка, смеялся. — Хватит! Ой! Не могу!

А в нескольких шагах от друзей торчал воткнутый в землю меч, и яркий солнечный блик дрожал на его клинке.