Народные сказки - Чувашские легенды и сказки

Старушка не заставила себя ждать.

— Нет, Эдикан, царя лесных чертей и я не переборю, — сказала она. — Спроси у моего старшего брата, может быть, он поможет. Вернись в дом и нажми ту перламутровую кнопку, которую тебе Селиме показывала.

Вернулся Эдикан в дом, нажал кнопку, и в доме кто-то невидимый заговорил:

— Эдикан, я тоже был когда-то бравым солдатом. И не один раз пытался разделаться с главным царем лесных чертей, но не сумел. Его злая сила пересиливала мою силу. Теперь родился достойный ему противник, это — Удикан. В двенадцатидверном амбаре войди в последнюю двенадцатую дверь, спустись в подземелье и возьми висящий там огненный меч. А еще возьми там же белый платок. Тем платком утри лицо Удикана, а потом дай ему в руки меч. Что делать дальше, он сам знает… А теперь еще раз нажми кнопку.

Эдикан нажал на перламутровую кнопку и — диво дивное! — увидел в зеркале сначала свои амбары, потом подземелье и огненный меч в том подземелье. И ему пришло на ум: а нельзя ли так же увидеть и Селиме, узнать, где она сейчас? И только он так подумал — увидел дремучий непролазный лес, а в лесу железный дом, вокруг дома двенадцать рядов волков, двенадцать рядов тигров, двенадцать рядов львов на цепи сидят. Весь лес кишит змеями и ящерицами, около дома тут и там человечьи кости кучами лежат. А в доме на груде костей сидит связанная Селиме, напротив нее — главный царь леших.

Не теряя больше времени, Эдикан выбежал из дома, открыл двенадцатую амбарную дверь, спустился в подземелье и взял огненный меч с белым платком. После этого утер платком лицо Удикана и тот за один миг превратился в рослого сильного богатыря. И сразу к Эдикану:

— Дай-ка, отец, свой клубок.

Эдикан отдал сыну шерстяной клубок, сын кинул его вверх, и явился прихрамывающий аргамак. Удикан провел по его гриве платком, и конь снова стал резвым и сильным.

— Садитесь оба, — сказал конь, — теперь я вас и обоих выдержу.

Эдикан с сыном вскочили на коня и поскакали в дремучий лес выручать Селиме.

За семью морями, за семью чугунными горами, семьюдесятью семью полями находился тот дремучий лес, в котором жил главный царь всех леших. Но аргамак блеснул молнией и вмиг донес Эдикана и Удикана до железного дома.

Один раз только махнул Удикан своим огненным мечом и испепелил всех гадов и зверей, стороживших дом лесного сатаны. В следующий миг богатырь перескочил на своем аргамаке через семисаженный чугунный забор и влетел в дом царя лесных чертей. Еще раз махнул Удикан огненным мечом — покатилась с плеч голова лесного сатаны. Взял богатырь на руки свою мать, утер платком ее лицо — мать красивее прежнего стала, как утреннее, умытое росой, солнце засияла. Провел Удикан огненным мечом по груде костей, что лежали в доме и вокруг него, — кости стали живыми людьми. Лес ожил от их голосов, на деревьях птицы запели.

Подвел Удикан мать к отцу, а потом махнул белым платком, и небо словно бы тучами закрыло. Но нет, это не тучи — это прилетели ковры-самолеты. Эдикан с Удиканом посадили всех на ковры-самолеты и полетели в свое царство. А когда прилетели — открыли для всех все двенадцать амбарных дверей — каждый мог зайти и взять, что хотел. Богатства было так много, что и после этого его еще хватило для пира на весь мир.

На том пиру я был. Видел, как Эдикан с Удиканом нажали на перламутровую кнопку и полилась над городом веселая песня. Говорили, что песня эта была слышна не только в городе, а и во всем царстве-государстве. Кто-то говорил, что слышали ее даже через семь государств в восьмом.

Полный серебряный ковш с шербетом поднес мне Эдикан на пиру и просил рассказать вам эту сказку. Мне бы хотелось, чтобы она вам понравилась.

авным-давно жили-были в маленькой деревушке старик со старухой. Детей у них долго не было, только уже на склоне лет родила старуха сына. Радовались родители, что появился у них наследник, и дали ему доброе крестьянское имя Иван.

Рос Иван не по дням, а по часам, и к восемнадцати годам в настоящего богатыря вырос.

На ту пору царствовал в тамошнем царстве-государстве Ехрем-патша. Любил он поспать, и часто всякие диковины во сне видел. Как-то приснилось ему: едет по мосту через реку двенадцатиглавый змей на лошади о семи ногах; впереди змея на лошадиной гриве собака сидит.

Проснулся Ехрем-патша и, недолго думая, решил: если я что-то во сне увидел — должно это где-то быть и наяву!

И велел царь построить высокую башню. Такую высокую, чтобы с нее другие страны можно было видеть. А когда башня была готова, приказал Ехрем-патша водрузить на ее вершину большущее зеркало. Любому-каждому разрешалось подняться на башню и смотреть в зеркало, а тому, кто в зеркало увидит семиножного коня и приведет его к царю, Ехрем обещал полцарства.

Много людей всякого звания на башне побывало и в зеркало поглядело, а только никто ничего не увидел. Зеркало было тяжелым, ни много ни мало девять пудов весило, и крутить-вертеть его приходилось вшестером, а то и всемером. Но сколько ни вертели, ни крутили то зеркало — никто семиножного коня в нем не высмотрел.

Дошла молва о царской башне с зеркалом и до деревни, в которой жил со своими родителями Иван-батыр.

— Сходим, поглядим, — сказал Иван отцу. — А вдруг что-нибудь увидим.

Отец наперед был уверен, что ничего они с Иваном в то зеркало не увидят, но чтобы не огорчать сына, согласился.

Пришли они к башне уже под вечер, люди — и те, кто поднимался на башню, и те, кто приходил сюда из любопытства, — начали уже расходиться.

— Давай, отец, поднимемся, — говорит Иван.

— Стоит ли? — попытался отец отговорить сына. — Зря только намучаемся — башня-то вон какая высокая! Пока будем подниматься, там уже не останется ни одного человека, некому будет помочь покрутить зеркало.

— Авось, и сами управимся, — настаивает Иван. — Попытка — не пытка.

Стали они подниматься. А когда поднялись, Иван взял в руки зеркало и один начал поворачивать его туда и сюда.

Подивился отец богатырской силе сына, дивятся стоявшие внизу у башни люди.

А Иван повернул зеркало на север — ничего не увидел, повернул на восток, на юг — то же самое, повернул на запад — и сам своим глазам не сразу поверил: двенадцатиглавый змей на семиножном коне по мосту едет; впереди, на гриве коня, собака сидит.

Сказал обрадованный Иван отцу об увиденном, а тот не только не обрадовался, а еще и предостерег сына:

— Если и увидел, не говори патше, скажешь — он же тебя и пошлет за тем семиножным конем, и кто знает, вернешься ты назад или сгинешь на чужбине.