Якоб Гримм - Сказки братьев Гримм [Классический перевод и классические иллюстрации]

Король не захотел этому верить и не дозволил причинить королеве никакого зла.

А королева тем временем постоянно сидела за своей работой и шила рубашечки, не обращая внимания ни на что другое.

В следующий раз, когда она снова родила красавца мальчика, злая старуха опять пустила в ход подобный обман, однако же король вновь не решился поверить ее клевете. Он сказал: «Она слишком добра и богобоязненна, чтобы совершить что-нибудь подобное. Не будь она нема, она сумела бы сама себя защитить, и ее невиновность, конечно, тотчас же обнаружилась бы».

Когда же старуха в третий раз похитила новорожденного ребенка и возвела на королеву то же обвинение (а та ни слова не могла сказать в свое оправдание), король уже не смог защитить жену и должен был предать ее суду, который и приговорил сжечь ее на костре.

Вот наступил день исполнения приговора, наступил в то же время и последний день тех шести лет, в течение которых она не смела ни смеяться, ни говорить, — и таким образом ее милые братья могли быть избавлены ею от заклятья.

И шесть рубашек из цветков астры были также изготовлены, только у последней не хватало левого рукава.

Когда верную сестру повели на костер, она взяла с собой все рубашки; а когда она была уже на костре и костер уже собирались зажечь, она оглянулась вокруг и увидела, что к ней летят шесть лебедей. Тут она поняла, что и ее избавление близко, и сердце ее затрепетало от радости. Лебеди закружились около нее и спустились настолько низко, что она смогла им бросить рубашки. И едва только они коснулись птиц, как лебединые шкурки с них свалились — и братцы стали рядом, молодец к молодцу, живехоньки и здоровехоньки, только у самого младшего не хватало левой руки, а вместо нее осталось лебединое крыло за спиной.

Целовались-миловались братцы с сестрицей, а потом королева подошла к королю, который был всем случившимся изумлен, и сказала ему: «Дорогой супруг! Теперь я смею говорить и могу открыть тебе, что я невиновна и обвинена несправедливо».

И она сообщила об обманах старой свекрови, которая похитила и скрыла ее троих деток. Дети, к великой радости короля, были разысканы и возвращены, а злая свекровь в наказание отведена на тот же костер и сожжена. Король же с королевой и ее шестерыми братьями еще долгие годы жили в мире и счастье.

Давным-давно жили да были король с королевой и бывало, что ни день, то говаривали: «Ах, если бы у нас был ребенок!» — а детей у них все же не было. И вот однажды, когда королева купалась, из воды на берег вылезла лягушка и сказала королеве: «Твое желание будет исполнено: еще до конца этого года у тебя родится дочка».

Что лягушка сказала, то и случилось: королева действительно родила дочку, которая была такая хорошенькая, что король себя не помнил от радости и затеял по этому поводу великолепный праздник.

Он пригласил на праздник не только своих родных, друзей и знакомых, но также и всех колдуний, чтобы они были к его ребенку добры и благосклонны. Этих колдуний в том королевстве было тринадцать, но так как у короля было только двенадцать золотых тарелочек, на которых им следовало подавать кушанья, то одну из них пришлось не приглашать.

Праздник прошел великолепно, и, когда уж он заканчивался, колдуньи одарили ребенка разными чудесными дарами: одна — добродетелью, другая — красотой, третья — богатством и остальные — всем, чего только можно было пожелать себе на земле.

Когда уже одиннадцать колдуний высказали свои пожелания, вдруг вошла тринадцатая. Она явилась отомстить королю с королевой за то, что ее не пригласили на праздник; и вот, никому не кланяясь и ни на кого не глядя, она громко крикнула: «Королевна на пятнадцатом году уколется веретеном и тут же упадет замертво». И, не прибавив ни слова более, повернулась и вышла из зала. Все были этим страшно перепуганы, но вот выступила двенадцатая колдунья, которая еще не успела высказать свое пожелание. Она не могла отменить злое пожелание своей предшественницы, но была в состоянии смягчить его, поэтому она сказала: «Королевна упадет замертво, но не умрет, а только погрузится в глубокий, непробудный сон, который продлится сто лет».

Король, конечно, хотел оберечь свое дорогое дитятко от предсказанной беды, а потому издал указ, по которому все веретена во всем его королевстве были сожжены.

Между тем дары колдуний стали мало-помалу проявляться в юной королевне: она была и прекрасна, и скромна, и ласкова, и разумна, так что приходилась по сердцу каждому, кто ее видел.

Случилось однажды (именно в тот день, когда ей исполнилось пятнадцать лет), что короля и королевы не было дома и королевна осталась одна-одинешенька во всем замке. Вот и пошла она бродить повсюду, стала осматривать комнаты и всякие каморки, какие ей вздумалось, и наконец пришла к одной старой башне.

Поднявшись в эту башню по узенькой витой лестнице, она подошла к низенькой двери. В дверной скважине торчал ржавый ключ, и, когда она его повернула, дверь перед ней распахнулась, и увидела она там в маленькой комнатке старушоночку, которая усердно пряла лен, быстро поворачивая веретено пальцами.

«Здравствуй, бабушка, — сказала королевна, — ты что тут поделываешь?» — «А вот видишь: пряду», — ответила старушоночка и кивнула королевне головой. «А что это за штучка такая, что так весело кружится?» — спросила королевна и взяла в руки веретено, потому что также захотела прясть.

Но едва только она коснулась веретена, как волшебное заклятие сбылось: королевна уколола себе палец веретеном — и в тот же самый миг упала на кровать, стоявшую в этой маленькой комнатке, и погрузилась в глубокий сон.

Этот сон охватил весь замок: король и королева, которые только что вернулись домой и входили в зал, стали мало-помалу засыпать, заснули одновременно с ними и все их придворные. Заснули также и лошади в стойле, и собаки на дворе, и голуби на крыше, и мухи на стенах, и даже огонь, пылавший в очаге, как бы застыл, и жаркое, которое на огне жарилось, перестало шкворчать, и повар, ухвативший было поваренка за волосы за какую-то провинность, выпустил его волосы из руки и заснул.

И ветер тоже улегся, и на деревьях перед замком не шелестел ни один листок…

А вокруг замка стала мало-помалу вырастать непроницаемая густая изгородь из терновника, и каждый год поднималась она все выше и выше, и в конце концов окружила весь замок, и даже стала выше его настолько, что не только замка из-за нее не стало видно, но даже флага на его крыше.