Диана Кинг - Мишки-гамми и Невезучки

Понурив голову, Ворчун отошел в сторону. На душе у него было мерзко. Он чувствовал себя так, словно обидел беззащитного ребенка. Вольдемар провожал его потерянным взглядом, в его глазах блестели слезы.

– Может, черт побери! – заорал Ворчун, пытаясь криком убедить себя, что поступает правильно. – Может, мы здесь застряли именно потому, что твой покровитель – отец Доминик решил испробовать свою теорию о невезении. И мы с тобой – подопытные кролики, вернее, ты – кролик, а я – лаборант. Это все бред – насчет твоей проницательности. И я не хочу, чтобы нас нашли мертвыми здесь, в этом проклятом ущелье, так что давай, толкай ослика!

– Иди к черту, Ворчун! – в голосе Вольдемара была слышна не только обида, но и гнев.

– Послушай, Вольдемар, я не виноват, это была не моя идея, – попытался оправдаться Ворчун, – я с самого начала был против!

Вольдемар уже весь клокотал, как кипящий чайник. Не найдя подходящих слов, он с размаху стукнул Ворчуна прямо в нос. Тот даже не шелохнулся. Для него это было не более чем укус комара.

Вольдемар замахнулся снова. Если бы он умел драться, то Ворчун пострадал бы. Однако мишка-гамми умело увернулся, и удар Вольдемара пришелся бедному ослику в круп.

– Вольдемар, осторожней! – воскликнул Ворчун, но было уже поздно: ослик, не ожидая такого поворота событий, лягнул Вольдемара.

Рыжая шевелюра – вот что спасло Вольдемара от неминуемой гибели. Но сотрясение мозга, конечно же, он получил основательное.

Ворчун был в отчаянии. Он поднял почти бездыханное тело Вольдемара и поудобнее уложил его на дно ущелья. Затем он достал аптечку и обработал рану по всем правилам первой медицинской помощи. Но это было все, что можно было сделать для раненого в полевых условиях. Требовалась настоящая медицинская помощь, а где ее возьмешь в горах?

Ворчун был готов от бессилия кусать себе локти, чувствуя, что теряет друга.

Вдруг ослик, словно поняв состояние Ворчуна, начал пятиться, и через некоторое время они выбрались из ущелья. Только к обеду Ворчун смог доставить Вольдемара в деревушку и показать его врачу.

К ослику подбежали санитары с носилками. За ними в черном одеянии и белом чепце шествовала пожилая монахиня. Очевидно, она была здесь главной.

– Позаботьтесь об этом человеке. Ему страшно не повезло, – сказал Ворчун монахине.

– Не беспокойтесь, больному будет оказана вся необходимая помощь, – важно произнесла монахиня, и ее голос показался Ворчуну подозрительно знакомым.

– Ему не везло все время, да он и есть невезучка! – устало пробормотал Ворчун.

– Это ваш родственник? – спросила монахиня.

– Больше чем родственник, – произнес Ворчун, а про себя подумал: «А ведь он славный, этот Вольдемар».

– Хорошо, – кивнула монахиня, – ему будет обеспечен самый лучший уход. Мы всегда все делаем для наших пациентов, какими бы они ни были – везучими или невезучими.

– Кому не везет, – сказал Ворчун, – тех надо больше жалеть.

– Вот как? – удивилась монахиня. – Ладно, сейчас я должна идти, чтобы отдать необходимые распоряжения. А вы зайдете ко мне примерно через час и подробно расскажете, что с ним случилось.

Спустя час Вольдемар был похож на перса в чалме, потому что его голова была обмотана белыми бинтами. В назначенный срок Ворчун сидел в кабинете сестры-монахини, чей голос показался ему знакомым.

– С вашим другом все будет в порядке. Операция прошла успешно. Ему наложили на рану от ослиного копытца три шва. Доктор заверил меня, что через час-другой он будет уже на ногах. Травма оказалась не столь страшной.

– Слава Богу, – облегченно вздохнул Ворчун. – А я-то думал...

– Не беспокойтесь, – сказала сестра-монахиня. – Возможно, некоторое время его будет укачивать даже при ходьбе, но, я думаю, это можно пережить.

– Спасибо вам, – произнес Ворчун. – Вы сняли камень с моей души.

– Похоже, не совсем, – заметила монахиня, проницательно посмотрев на него. – Рассказывайте, как вы очутились в горах и что там произошло!

– Бабушка! – воскликнул Ворчун. Наконец-то он узнал голос своей родной медведицы-гамми. Как это он сразу не догадался, что перед ним не кто иной, как добрая Бабушка! Бабушка тем временем сделала знак рукой, чтобы Ворчун так шумно не выражал свое удивление, чтобы не привлекать внимание.

– Ворчун! – сказала она. – Тебе не стоит удивляться, ведь я в ответе за каждый ваш шаг. Теперь расскажи, что случилось с вами после того, как Солнышко помогла вам с сиреневой мазью... Ведь она мне во всем призналась и поведала о своих приключениях...

Ворчун рассказал о своих приключениях, о возникших надеждах и об их окончательном крушении. Бабушка оказалась хорошей слушательницей. Она ни разу не перебила Ворчуна и только поощрительно кивала головой, когда в его рассказе возникала пауза.

– То, что ты рассказал, очень интересно, – сказала она, когда Ворчун закончил. – Я понимаю, что вы с Вольдемаром пережили за эти дни столько, что он стал для вас больше чем друг. Он стал частью вас самих. Но не это тебя мучит. Ты, Толстяк и Малыш волновались за его жизнь, но теперь опасения позади. Его здоровью ничто не угрожает. И тем не менее, твоя душа не на месте. Может быть, я смогу вам помочь?

– Я думаю о своем друге, которого использовали в качестве подсадной утки, а в голове моей крутится мысль: «В чем же я был не прав? Я знаю, что есть отец, потерявший свою единственную дочь, а меня интересует только одно: в чем же я ошибся?» – бормотал Ворчун. – Я понимаю, что это не имеет никакого значения в сравнении с человеческой жизнью, даже с двумя жизнями, но не могу не думать об этом!

Ворчун умолк, и на несколько минут в комнате воцарилось молчание. Наконец Бабушка, принявшая образ сестры-монахини, его нарушила.

– Мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать. Мне тоже однажды пришлось пережить нечто подобное. Но смотри, сюда идут Малыш и Толстяк...

Действительно, Малыш и Толстяк вошли в комнату и недоуменно уставились на сестру-монахиню. Бабушка широко улыбнулась им. Глаза ее светились радостью.

– Почему она улыбается нам? – тихо спросил Малыш у Толстяка.

– А потому, друзья, что я не всегда была сестрой-монахиней. Милый Толстяк, догадайся, кто я? – улыбнулась Бабушка.

Толстяк вытаращил глаза. Неужели эта добрая сестра-монахиня...

– Неужели вы...

– Да, Толстяк, ведь я – Бабушка!

– Бабушка! – радостно воскликнул Толстяк.

– Да, да, – ответила та. – Я – Бабушка. Только так же, как и вы, использовала волшебную мазь, чтобы прийти к вам на помощь... Я должна сказать, что мельник-король Ян Гринлиф Двенадцатый достаточно нагрешил за свою жизнь. Он нагрешил столько, что даже злые гномы не захотели его наказывать. Поэтому наказание получила девочка.