Тим Робинс - Алладин в стране теней

– Зато пережили столько страхов, что хватит на много лет вперед, – заметила Абу.

Конь заржал и забил копытом.

– Ему пора в обратный путь, – перевел всезнайка коврик.

Друзья простились с лучшим в мире скакуном. И Абела скрылся в Чаще Змей.

– Бедный конь, ему опять предстоит скакать через этот кромешный ад, – сокрушенно проговорила обезьянка.

– Без наездников ему будет легче. Да и оборотням конь малоинтересен, – сказал мудрый волшебный коврик.

Алладин и Абу немножко отдохнули, подкрепились вкусной лепешкой, и, сев на своего летающего друга, отправились в путь. Ковер-самолет плыл над зеленым лугом, минуя быстрые реки и небольшие озерца. Затем он пролетел над небольшим селением, уютные глинобитные домики которого утопали в пышной листве фруктовых деревьев. Жители этого мирного местечка трудились в своих огородах и садах. Они не заметили пролетавший над ними коврик. И только один мальчонка-пастушок, увидев воздушных путешественников, запрыгал от радости, а потом долго глядел вслед, махая руками. А ковер-самолет плыл дальше, и позади оставались бескрайние степи, реки и многолюдные города. Кстати, когда путники пролетали над ними, ковер поднимался как можно выше. На всякий случай, как объяснял мудрый друг-коврик, опасаясь, чтобы какому-нибудь праздному горожанину не пришла в голову мысль чем-нибудь запустить или выстрелить в необычных путешественников. Но вот день стал угасать. Солнце опускалось все ниже, порывы ветра становились сильнее с каждой минутой, и в потемневшем небе появились грозовые тучи.

– Из таких туч обычно идет дождь, – заметила обезьянка.

– Что-то мне не нравятся эти тучи, – отозвался коврик. Он тревожно вздрогнул и полетел быстрее. Но все небо уже заволокли тяжелые клубящиеся тучи.

– Ты думаешь, мы успеем вырваться из этого плена? – спросил Алладин, глядя вверх, – придется нам немного помокнуть, – добавил он.

Но вдруг вместо дождевых капель из туч стали вылетать птицы... Это были черные орлы. Они издавали неприятные гортанные крики и стремительно неслись навстречу коврику. Алладин крепко прижал к себе испуганную обезьянку. Коврик прибавил скорость, стараясь вырваться из стаи хищников, которые с шумом хлопали крыльями и уже со всех сторон окружали бедных путешественников. Кровожадные клювы острыми клинками взметнулись над головой юноши. Но коврик поднял свои края, защищая Алладина и Абу, и вырвался из шевелящегося клубка пернатых недругов.

– Как же эти черные орлы Бадахшана очутились здесь? – в ужасе воскликнул юноша, – ведь ты, брат-коврик, говорил, что мы сократили путь на пять долгих дней.

– Да, они бы никогда не догнали нас, но эти колдовские птицы приблизились к вездесущим ветрам зла, которые и занесли их сюда, – ответил тот.

А стая черных орлов продолжала преследовать коврик и летела всего на шаг позади путешественников. Тучи все наливались, становясь более темными. И вот хлынул настоящий ливень. Тяжелые смерзшиеся капли колотили по коврику, который, свернувшись, защищал Алладина и Абу. Птицы, побитые градом, заметались и скрылись в плотной завесе дождя. Бедняга-коврик совсем намок, отяжелел и развернулся, так как больше не мог защищать друзей. А дождь продолжал лить: бесконечный, холодный и упрямый. Путешественники насквозь промокли. Пропитанный влагой ковер изо всех сил пытался двигаться вперед. Но летел он так медленно, что казалось вообще висит на одном месте.

– Друг-коврик, что случилось? – спросил Алладин.

– Вода забрала мои силы. Пожалуй, нам придется спуститься вниз, – ответил коврик.

Друзья снижались довольно быстро.

– Кажется, мы падаем, – в ужасе проговорила обезьянка.

Но ответа не последовало. Коврик так ослабел, что не мог даже говорить, но все же старался опуститься как можно плавнее.

– Мы, кажется, летели над лесом и, если нам повезет, повиснем на деревьях, – сказал Алладин и зажмурился.

Мокрая листва захлопала по щекам, Абу взвизгнула, и друзья шлепнулись на что-то мягкое.

Убедившись в том, что они уже никуда не падают и довольно удачно приземлились, Алладин открыл глаза. Он сидел на куче мягких сухих листьев в самом центре шалаша, сплетенного из толстых и тонких веток, увитых зеленой листвой. А прямо перед ним стояло что-то большое и лохматое. От неожиданности Алладин даже не понял, что именно. Но вот гора зашевелилась, и юноша в ужасе замер. Перед ним возвышалось странное существо: с длинными руками, большой головой и угрюмым большеносым лицом. Оно смотрело на юношу, глаза его блестели. Хозяин шалаша явно сердился. Он заговорил на каком-то непонятном языке...

– Кук, кук, хуг, агук... – раздавался его грубый лающий голос. Но этот язык был непонятен только Алладину. Абу, которая сидела рядом, эта речь была хорошо знакома с детства. И родные звуки, несколько уже забытых слов заставили ее сердце забиться тревожно и радостно. Этот волосатый громила был обезьяной, правда, гораздо крупнее Абу и другой породы. И эта большая обезьяна спрашивала, кто они такие и зачем ворвались в ее жилище.

– Мы бедные путники из далекого города Багдада. Летели по очень важному делу над вашим лесом на ковре-самолете, но вот из-за дождя случайно попали к вам, – с трудом подбирая слова, ответила Абу.

Алладин услышал, что речь его обезьянки похожа на те звуки, что издает хозяин шалаша, и, немного успокоившись, спросил:

– Что говорит этот лохматый? Он не опасен?

– Не бойся, хозяин этого смешного жилища, похоже, мой соплеменник, я думаю, мы найдем с ним общий язык, – тараторила Абу. – Он спрашивает, кто мы такие. И я ему уже объяснила, что мы просто путешественники.

– Скажи ему, Абу, что нам очень неловко за наше вынужденное вторжение, – сказал Алладин, думая о том, что хорошо бы поладить с верзилой.

– Понимаешь, в нашем языке нет таких слов... – озадаченно ответила обезьянка.

– Но имена-то у вас хоть есть!? – возмущенно воскликнул юноша.

– Конечно, – ответила Абу. Но не успела она вымолвить еще что-то, как лохматая обезьяна снова издала несколько гортанных звуков. Абу тоже заговорила на непонятном языке. Алладин внимательно прислушался к этим чуждым его уху звукам, похожим на лай, пытаясь по интонации понять, о чем они говорят.

А хозяин шалаша выражал свое удивление и восторг по поводу того, что маленькая Абу так хорошо болтает на языке людей.

– И где это ты научилась этому? – спрашивал он.

– Да так, сама не знаю, – уклончиво отвечала хитрая Абу. И, кокетливо вертя маленьким хвостиком, дипломатично спросила:

– А как вас зовут?

– Гиб, – ответил тот.

– Меня – Абу, а человека – Алладин. Он мой хозяин, – сказала обезьянка, указывая на юношу, который, догадавшись, что речь идет о нем, кивнул.