Тито Брас - Алладин в Америке

– М-да, – подвёл он итог и продолжил чтение.

«...Таких монет может быть довольно много, и ещё всякой старины и чудес. Я кое-что придумал и хочу использовать этот шанс до конца. А потому, старый осёл, пришли мне с помощью Барабама вещи по следующему списку: зубная щётка, аккумулятор...»

Жасмин и Алладин наслаждались прохладой бассейна с лепестками роз. Принцесса пошевелила пальчиками ног, отчего лепестки на поверхности воды закружились в хороводе. Служанка в покрывале принесла на подносе медовый напиток и фрукты. Абу подскочил к вазе и протянул лапку, чтобы взять банан.

– Уходи, Абу, – сказала Жасмин.

Обиженный Абу застыл на месте.

– Не делай вид, что ты не понимаешь, за что я на тебя сержусь.

Абу зацвиркал и развел лапками.

– Ах, ты не знаешь?

– Цвир-цвир...

– Кто вчера намазал мёдом стул персидского шаха, так что его долго не могли отлепить и он не смог встать вместе с султаном, как того требовали приличия? Кто укусил его за палец?

– Ха-ха-ха, – зашёлся от смеха Яго, сидевший рядом на ветке агавы.

– Не смейся, Яго! – Жасмин перекинулась на попугая. – Ты сам хорош. Ты таскал за хвост любимого персидского кота шаха, загнал его на штору, где он орал, как резанный, пока Расул не принёс лестницу и не снял его оттуда.

На этот раз рассмеялся Алладин.

– Алладин! Почему ты смеёшься. Разве так ведут себя на дипломатическом приёме?! Твоя шутка о том, что, наверное, трудно скакать на боевых слонах, привела шаха в бешенство. Он заикался до конца ужина и так вращал глазами, что я испугалась, как бы они не вывалились и не покатились по полу.

Теперь рассмеялись все трое, а Жасмин надулась.

– Жасмин, любимая, не ругай нас, – Алладин пощекотал её розовую пятку.

Принцесса пискнула и отдёрнула ножку.

– Этот персидский шах – старый жирный хвастливый дурак. Он целый вечер мучил нас враньем о своих военных подвигах, хотя достаточно одного взгляда, чтобы понять – его вес не осилить даже трём боевым верблюдам. Поэтому я и предположил, что он скакал в бой на верховом слоне...

– Хоботы к бою! – дурашливо крикнул Яго.

– Цвир! – сказал Абу.

– Он рассказывал о жарком из обезьян, а сам пытался пощекотать Абу. Ничего удивительного, что храбрый маленький воин укусил его за жирный палец.

– Цвир-цвир! – Абу забарабанил кулачками по груди.

– А его жирный кот сам подкрадывался к Яго, тоже мне охотник. Его любой воробей загонит на верхушку чинары. Какая-то подушка с ушами и хвостом, а не кот.

Жасмин хмурила брови, но на её губах помимо воли играла улыбка – принцесса вспоминала шалости прошлого вечера.

– Если бы не эти проказы, Жасмин, мы прокисли бы от скуки. Хорошо ли было бы тебе сегодня с прокисшим мужем? – Алладин булькнул и ушёл под воду с головой.

– Решил спрятаться от меня под водой? – Жасмин вытащила его за ухо. – Не получится! В наказание за ваши вчерашние проказы вы должны придумать что-нибудь интересное! Ты прав, Алладин, дворцовые развлечения очень скучны: льстивые послы, противные заезжие принцы, глупые царевны, безмозглые герои...

– Расул, – позвал Алладин.

– Я здесь, господин, – начальник гвардии мамелюков появился, скромно отвернувшись от бассейна, и Яго тут же перелетел к нему на плечо.

– Расул, расскажи, пожалуйста, что слышно в славном городе Багдаде?

– Гонки на скаковых верблюдах...

– Скучно, – сказала Жасмин.

– Аквариум с русалкой…

– У меня тут русалка получше, – Алладин снова пощекотал принцессу.

– Новые чудеса...

– Какие могут быть новые чудеса? Все чудеса давно известны. Небось, опять факиры, астрологи, заклинатели змей и тому подобные шарлатаны.

– Нет, мой господин, свеженькие заграничные чудеса. Весь Багдад гудит от слухов, как осиное гнездо.

– Багдад всегда гудит от слухов, а какой-нибудь мошенник просто набивает себе карман.

– Вы не знаете, который теперь час, хозяин? – Неожиданно спросил Расул.

– Гм, – Алладин посмотрел на солнце. – Думаю, скоро полдень.

Расул отдернул рукав халата и с торжеством сказал:

– Одиннадцать часов сорок пять минут – без четверти полдень!

– Носишь с собой солнечные часы? – с улыбкой спросил Алладин.

– Часы, господин, но не солнечные – одно из новых багдадских чудес, – и Расул с почтительностью снял с руки и протянул Алладину дешёвую гонконгскую штамповку. – Вот, видите, Алладин, цифры показывают, сколько сейчас времени – с точностью до минуты.

Алладин с восхищением крутил в руках грошовые электронные часики в позолоченном корпусе. Цифра «11.45» сменилась на «11.46».

– Ух ты! Ты проверял их, Расул, по солнечным и песочным часам?

– Да, господин. Они идут надёжнее и точнее. И даже сами играют мелодию, когда надо вставать.

– Откуда они у тебя?

– Купил, ваше высочество, у заезжего мага.

– Дорого?

– Нет, господин, всего за кольцо с бриллиантом размером с небольшой лесной орех.

– Я слышал, далеко за морем на башне какого-то короля есть часы со стрелками и колокольным боем, – задумчиво сказал Алладин. – Но чтобы часы носили на руке, я не слышал. А какие ещё чудеса происходят?

– Моментальные картины с поразительным сходством. А ещё картины, которые могут двигаться. Такого волшебства не бывало в нашем городе.

– И ты молчал, бессовестный, – воскликнула заинтересовавшаяся Жасмин.

– Не велите казнить, госпожа, – Расул низко поклонился.

– За что же тебя казнить, Расул? – улыбнулся Алладин, возвращая часы хозяину. – Ты принёс интересные новости, спасибо.

Алладин выскочил из бассейна и завернулся в халат:

– Пойдёмте пить чай! А вечером я схожу на разведку в город, и, может быть, приглашу этого волшебника во дворец!

Как только друзья покинули бассейн и скрылись из виду, большой цветок агавы внезапно сморщился, упал с куста и превратился в летающего угря по имени Ксерксис. Он сунул нос в кувшин с медовым шербетом, сморщился и плюнул туда.

– Новость. Лететь. Мозенрат, – сказал он себе и почему-то добавил. – Лягушка.

Чёрный принц сидел на троне в зале своего Замка Зыбучих Песков. Его уродливые подданные жались к стенам приёмной залы, опасаясь взгляда властелина, который сегодня был не в духе. Утки с кошачьими головами, скорпионы на петушиных лапах, гиены с чешуйчатым хвостом варана, – все они хорошо знали, что стоит попасться на глаза хозяину в неурочный час, и он превратит их тело во что-нибудь ещё более отвратительное и неудобное для жизни.

В зал пулей ворвался Ксерксис.

– Повелитель!

Мозенрат вздрогнул, и Ксерксис вдруг превратился в морского конька с большими обезьяньими ушами.

– У-у-у! – взвыл тот, кто только что был летающим угрем.