Марчелло Арджилли - Истории из предыстории. Сказки для взрослых

Позади них, на лесной опушке, появилось около тридцати всадников с ружьями на плече. Они казались прозрачными, словно туман, но тем не менее четко выделялись на черном фоне деревьев. По нелепым костюмам и нахальным лицам в них сразу можно было распознать разбойников.

Планетта их сразу узнал. Это были они, его старые товарищи, мертвые разбойники, которые пришли, чтобы взять его с собой. Задубевшие на солнце лица, изрезанные шрамами, страшные генеральские усы, развевающиеся на ветру бороды, суровые и ясные глаза, руки, упертые в бедра, невероятные шпоры, огромные позолоченные пуговицы, честные, симпатичные физиономии, пропыленные и обожженные в битвах.

Вот он, добрый, туповатый Паоло, убитый при налете на мельницу, вот Железный Пьетро, так и не выучившийся считать, вот Джорджо Верзила, вот насмерть замерзший Фредиано, вот они, его старые добрые товарищи, один за другим погибшие у него на глазах. А вот этот маленький человечек с большими усами и длинным, в его рост, ружьем, сидящий на тощей белой кобыле, — разве это не Граф, злосчастный атаман, так же, как и он, застреленный егерями Большого Конвоя? Ну конечно же он! Это Граф, и лицо его источает сердечную радость. Может, Планетта ошибается, или вот тот крайний справа, гордо и прямо сидящий в седле, неужели Планетта ошибся, и это не Марко Великий собственной персоной, самый знаменитый из старых атаманов? Марко Великий, повешенный в столице в присутствии императора и на виду у четырех армейских полков? Марко Великий, имя которого и пятьдесят лет спустя произносится только шепотом? Да, это именно он, он тоже прибыл почтить Планетту, последнего атамана, неудачливого, но доблестного.

Мертвые разбойники стояли молча, явно взволнованные, но обрадованные. Они ждали, когда Планетта встанет.

И Планетта, словно мальчишка, вскочил на ноги, уже не из плоти и крови, а призрачный, как все остальные разбойники, и все-таки точно такой, каким был всегда.

Бросив взгляд на свое бедное, распластавшееся на земле тело, Гаспар Планетта пожал плечами, словно бы говоря, что плевать он на него хотел, и вышел на опушку. Возможная пальба его больше не заботила. Он шел к товарищам и чувствовал переполнявшую его радость.

Он уже начал здороваться с каждым из товарищей по очереди, когда увидел прямо в первой шеренге превосходно оседланного коня без всадника. Он непроизвольно подался вперед и улыбнулся.

— К слову сказать! — воскликнул он, дивясь очень странному тону своего нового голоса. — К слову сказать, а ведь это, пожалуй, мой Поляк, только еще более резвый, чем прежде.

Это в самом деле был Поляк, его любимый конь, который, узнав хозяина, издал что-то вроде ржания. (Так приходится назвать этот звук, ибо мертвые лошади ржут так сладко, как нам и не снилось.)

Планетта ласково потрепал коня и уже предвкушал прелесть предстоящей скачки вместе с верными друзьями по направлению к царству мертвых разбойников, в котором он никогда не бывал, но которое имел все основания представлять себе солнечным, с вечно весенним воздухом и длинными белыми непыльными дорогами, ведущими к удивительным приключениям.

Ухватившись левой рукой за луку и собираясь вскочить в седло, Гаспар Планетта сказал:

— Спасибо, ребята. — Он старался не поддаться нахлынувшему на него волнению. — Клянусь вам…

Он не договорил, потому что вспомнил о мальчике, который, тоже приняв форму тени, стоял неподалеку в выжидательной позе, смущаясь оттого, что оказался в малознакомой компании.

— Извини, — произнес Планетта. — Он храбрый товарищ, — сказал он, обращаясь к мертвым разбойникам. — Ему всего шестнадцать, но из него получится настоящий мужчина.

Разбойники — кто более, кто менее приветливо — улыбнулись и поклонились, словно говоря: добро пожаловать!

Планетта замолчал и в нерешительности огляделся по сторонам. Он не знал, что ему делать. Ускакать с товарищами, бросив здесь мальчика одного? Планетта еще раз-другой ласково похлопал коня и, лукаво покашливая, сказал мальчику:

— Иди сюда и прыгай на лошадь. Пришел и твой час позабавиться. Ну-ну, не разводи канитель, — проворчал он, делая вид, что сердится, потому что мальчик не решался принять его предложение.

— Если ты вправду этого хочешь, — сказал наконец мальчик, явно польщенный. И с легкостью, которой и сам в себе не подозревал, будучи не обучен верховой езде, он мигом оказался в седле.

Разбойники помахали шляпами, приветствуя Гаспара Планетту, а кто-то из них весело подмигнул ему: дескать, до свиданья. Потом они пришпорили лошадей и поскакали.

Они мчались стрелой, все дальше углубляясь в лес. Странно было видеть, как, наталкиваясь на завалы, они проскакивали сквозь них, не замедляя бега коней. Кони летели плавно и красиво. Мальчик и кое-кто из разбойников все еще махали ему шляпами.

Оставшись один, Планетта обвел взглядом долину. Он мельком, всего лишь краем глаза увидел теперь уже никому не нужное тело Планетты, лежащее под деревом, и перевел взор на дорогу.

Конвой все еще стоял за поворотом, и потому его не было видно. На дороге находилось лишь несколько конных егерей из эскорта: они замерли на месте, глядя в сторону Планетты. В это трудно поверить, но они наблюдали всю сцену: тени мертвых разбойников, приветствия, кавалькаду. Однако кто же станет отрицать, что в отдельные сентябрьские дни под грозовыми тучами могут происходить самые невероятные вещи?

Когда Планетта, оставшись один, обернулся, командир конных егерей заметил, что он на них смотрит. Тогда он выпрямился и приветствовал его по-военному, как приветствуют друг друга солдаты.

Планетта, скривив губы в улыбку, прикоснулся к полям шляпы жестом вполне доброжелательным и приветливым.

Потом, во второй раз за этот день, пожал плечами. Он сделал пируэт на левой ноге, повернулся спиной к егерям, засунул руки в карманы и пошел, насвистывая, да-да, друзья, он пошел, насвистывая веселый военный марш.

Он шел в том самом направлении, в котором исчезли его товарищи. Шел в царство мертвых разбойников, в котором никогда не бывал, но имел все основания предполагать, что оно гораздо лучше, чем наше.

Егеря видели, как силуэт его делается все меньше и расплывчатее. Он шагал бодро, легкой походкой, никак не вяжущейся с обликом дряхлого старикашки. У него появилась та праздничная поступь, которая бывает у иных мужчин, когда им под двадцать и они чувствуют себя очень счастливыми.

Однажды летом Джузеппе Гаспари, сорокачетырехлетний коммерсант, торговец зерном, приехал в горное селение, где его жена и дети жили на даче. Сразу же по прибытии, после обеда, когда почти все отправились спать, он вышел из дома на прогулку.