Александр Черных - Русские народные сказки Пермского края

— Ты что это, мужик, тут ищешь, шаришь?

— Да иголку потерял.

— Да какая иголка, где ты ее взял?

— Да я ее на курицу променял.

— А курицу где взял?

— А курицу на гусиху сменял, а гусиху я на барана сменял. Барана на свинью, а свинью на корову, а корову на лошадь. У меня лошадь была.

— А лошадь ты где взял?

— Да выменял на золото с конскую голову.

— Ух, ты, мужик, мужик, разве так можно. Вот ты сейчас придешь домой — баба тебя выгонит из дома. У тебя столько богатства-то было, золото было, а ты с одной иголкой остался и ту потерял.

— Да нет, не заругается.

— Нет, заругается. Давай поспорим.

И поспорили об заклад, о ста рублях срядились. А в то время сто рублей были большие деньги. Мужики думают: «Возьмем мы с него сто рублей, нам на всех хватит». Приходят к мужику домой, стали под порогом, а жена его вышла и говорит:

— Что пришли?

— Да вот, твоего муженька привели.

— А в чем дело?

— Да вот, — говорят, — шел он на работу и барина из реки вытащил. А барин ему дал золото с конскую голову. А это золото он променял на лошадь, а лошадь променял на корову, а корову променял на свинью, а свинью променял на барана, а барана — на гуся, а гуся — на курицу, а курицу — на иголку, а иголку потерял.

Жена слушала, слушала и говорит:

— Слава богу, что сам пришел живой, и за то спасибо!

Пришлось этим мужикам отдать проспоренные сто рублей. А муж с женой стали жить да поживать и добра еще наживать.

Пошел поп по базару. А до этого все ходили у него работники да попадья, он больно-то и не бывал. Смотрит: арбузы лежат, — а он и не видал никогда арбузов. И спрашивает у продавцов:

— Это что за яйца, чьи это яйца такие?

Ну, тем смешно стало, что он арбузы яйцами называет. Они говорят:

— Да это лошадиные.

Поп говорит:

— А я давно хотел, чтобы у меня две лошади были, давайте мне парочку.

И купил два арбуза. А еще спросил: «А как их высиживать?» — «Да так же, как курица высиживает яйца: их нужно нагревать, сидеть на них три недели, и из них вылупятся маленькие жеребята. Надо будет этих жеребят так же, как цыплят, кормить, и они вырастут и будут лошадки». Понравилось попу, что так легко можно жеребят вырастить. Он принес эти арбузы домой, нашел сито, постелил в него соломки, положил эти арбузы и, чтоб тепло было, поставил их на печку в уголок, а сам сверху сел, чтоб парить, как курица. И не стал на службу выходить.

Неделю сидит, парит, вторую неделю сидит, парит. А люди удивляются: «Куда у нас батюшка девался, почему на службу не ходит?» И спрашивают попадью:

— Где у нас батюшка, почему это он не стал на службу выходить?

— Да он, — говорит попадья, — болеет, не может выйти.

— Ладно, — говорят миряне, — раз батюшка болеет, надо сходить его попроведать.

Сказали матушке, что попроведать придут, а матушка попу передала. Он говорит:

— Нет, ты пока не пускай ко мне никого: я только две недели просидел, значит, еще надо неделю сидеть.

Ну, а люди все равно волнуются: как же это мы не попроведаем батюшку, больного такого? И вот собралось много людей около дома, все похаживают, поглядывают, а попадья их в дом не пускает. А поп испугался, что кто-нибудь все же зайдет и увидит, что он сидит, яйца выпаривает, и решил сбежать от людей-то. Привязал это лукошко к себе, чтобы яйца-то не остыли, и побежал в лес.

А люди-то уследили и следом побежали: мол, неладно что-то с батюшкой-то, побежал он куда-то, в уме ли он?

Поп видит, что люди-то за ним идут, не знает, куда деваться. Взял и на елку залез. Сидит там в гуще, посматривает. А они уже ближе подходят, люди-то. Поп решил получше припрятаться, и у него лукошко-то за сучок задело и оторвалось. И арбузы оттуда выпали. А под елкой этой в чаще [76] Чаща — здесь: куча сучьев, веток в лесу. зайцы сидели. Зайцы-то выпрыгнули и побежали, а поп подумал, что это уже у него жеребята выпарились и разбегаются. Ему жалко, что он столько труда потратил, столько сидел, он с елки соскочил и бежит, кричит:

— Тпру, тпру, стойте, я ваша мать; стойте, не убегайте, я ваша мать!

А люди смотрят: что такое, почему он кричит, бежит? Окружили его, поймали, думают: не с ума ли он сошел. А поп им:

— Не трогайте меня. У меня жеребята побежали. Я их высидел. А теперь должен их воспитать.

— Да где, — говорят, — жеребята-то?

— Да вон бегут, беленькие такие, светленькие.

— Да это ведь зайцы!

— Как зайцы? Я ведь жеребят высиживал.

Рассказал поп, как он кобыльи яйца на базаре купил и как их высиживал, а люди рядом арбузы разбитые нашли и стали смеяться над батюшкой, «Вы уж не говорите никому», — попросил поп мирян.

И стал он снова жить-поживать и добра наживать.

Жил-был старик, был у него сын — Иван-дурак. Говорит он однажды: «Отец, я пойду счастье искать». — «Иди», — отец ему разрешает. Шел, шел Иван-дурак по дороге, видит: люди рожь жнут. Он взял да и сказал им что-то невпопад — те его бить стали. Вернулся домой: «Отец, меня били». — «За что?» — «Я шел по дороге, там люди рожь жали, а я сказал им что-то невпопад». Отец ему говорит: «Дурак, ты бы сказал: носить вам, да не выносить». Иван говорит: «Ну, я пойду, скажу». Пошел по дороге, а навстречу несут покойника. Он остановился и говорит: «Носить вам, да не выносить». Люди стали его бить. Иван вернулся домой, рассказал отцу, за что его били. А тот и говорит: «Дурак, ты бы сказал: святы крепкие, бессмертные, помилуйте нас». Иван говорит: «Ну ладно, пойду, скажу». Идет по дороге, видит: мужик штаны спустил, сидит на корточках. Иван подошел и говорит: «Святы крепки, бессмертны, помилуйте нас». Мужик штаны надернул, давай Ивана бить. Иван домой вернулся, снова отцу все рассказал. А тот ему говорит: «Дурак, ты бы увидел, плюнул да дальше пошел». Вот идет Иван по дороге, на улице жара, видит: люди тюрю с творогом едят. Он подошел — харь им в чашку-то. Они еду побросали, стали его бить. Вернулся Иван домой, рассказал все отцу. А он: «Дурак, надо было сказать: хлеб, соль, милости вашей». Иван говорит: «Ну, я пойду, скажу». Идет снова по дороге, видит: лошадь пала, люди шкуру обдирают. Он подошел да сказал: «Хлеб, соль, милости вашей». Те стали его бить. Вернулся Иван домой, рассказал все отцу. А отец его поучает: «Дурак, Иван, ты бы шел да мимо прошел». Пошел Иван снова. Идет по дороге, а там мужик везет воз сена, и он у него развалился. А Иван шел да мимо прошел. Мужик стал Ивана бить. Вернулся Иван побитый домой, рассказал все отцу. Тот говорит: «Ты бы взял да подсобил». Иван говорит: «Ну, я пойду, подсоблю». Идет по дороге, никого уж не встречает. Вот лежит соха. Он взял ее на плечо и дальше пошел. Видит: лежит борона. Он ее на плечо взял и дальше идет. Идет, видит: лежит старуха, умерла. Он ее на плечо взял, дальше пошел. Видит: дом стоит. Зашел — там никого нет. Поднялся Иван на чердак. Через какое-то время приехали разбойники. Наставили питье, еду, денег насыпали на стол. Поели, попили. А Иван-дурак вскрыл потолочину и опустил соху, держит ее над столом. Атаман говорит: «Это нам Бог дает». Приняли соху. Иван опустил борону и держит ее над столом — те и борону приняли. Иван и старуху опустил, разбойники сидят, на нее смотрят, и никто не берет. Иван держал ее, держал да и опустил на стол. Старуха пала, разбойники перепугались, заорали, завопили и подрали из дому-то. А Иван все собрал богатство и домой пришел.