Валерий Михайловский - Наш маленький секрет [Рассказы и сказки]

— Диктант, Тиша, пишется только под диктовку, смотреть в текст нельзя, так что придется тебе завтра снова писать диктант. Ты же не хочешь двойку?

— Нет… — настроение у Тишки испортилось, — Ко мне папа приехал, мы завтра в город собирались…

— Если хочешь, я поговорю с папой, и он перенесет поездку на другое время.

— Не нужно, я сам, — Тишка опустил голову.

Всякому своя обида горька… Домой Тишка шел, не замечая ничего. Непослушные ватные ноги сами медленно несли его по бесконечной улице. Тишке жаль себя до слез. К горлу подступил противный комок, соленый ручеек липко растекался по щекам. Он вытирал лицо руками, громко шмыгая носом. Он чувствовал себя так, словно его уличили в неблаговидном поступке. Чувство вины, зарождавшееся где-то глубоко в душе, еще не окрепнув, сокрушалось вселенской жалостью к себе. «Почему? Ну почему? — спрашивал он себя. — Я же первый написал диктант. Я же не знал…».

Впереди нечеткими линиями задрожал дом деда. Слезы тепло покатились к подбородку, и дом выровнялся. «Я пойду завтра в школу. Мне нельзя получить двойку. Я ведь хотел сделать лучше всех… Должен же папа понять, что я не хотел обмануть учительницу…». Тишка уверенней зашагал вдоль знакомого забора. Из-за угла выбежал соседский пес Байкал, радостно замахал мохнатым хвостом, подпрыгнул и лизнул соленую щеку.

2003 г.

Жил-был старик со старухой в глухой сибирской деревне. Так далеко в тайге эта деревня спряталась, что не каждый отыщет. Деревня так себе — не большая не маленькая: при семи дворах — восемь улиц. На такой тихой и дальней речке стояла деревушка, что не каждому она покажется. Изба стариков стояла над самым яром. Чуть по тропинке спустишься — и уже на берегу речки окажешься.

Так вот жили дед со старухой в своей избе давно. Хоть дом невелик, да лежать не велит: уход за ним нужен — то дверь заскрипела, то крыша прохудилась, то забор накренился.

А как время расступится от работы домашней, дед рыбачить идет тропинкой, вытоптанной от порога до речки. Старуха по дому хлопочет, хозяйством занимается. Из хозяйства — коза, десяток куриц да кот приблудный. Откуда взялся — никто не знает. Долго ходил кругами, не решаясь подойти к порогу. Заприметил его дед, наблюдает день, другой, третий. Не уходит кот. Открыл дед дверь и показал рукой: заходи, мол, чего под окнами шлындаешь. Кот смышленым оказался и шмыгнул в избу. Накормили его, напоили парным молочком.

— Пусть живет, — сказал старик, — а то мыши совсем страх потеряли.

— Пусть, — согласилась старуха, — куда ему деваться, да и нам веселее, — и погладила кота.

А тот выгнул спину, замурлыкал громко, прищурил свои желтые глаза, потерся лбом о ладошку.

— Ласковой, — пропела старуха и взяла его на колени.

— Звонкой, — проскрипел старик и удивился, что он, глуховатый на одно ухо, и то услышал мурлыканье. В еде кот оказался непривередлив: подоит старуха козу — кот молока полакает, принесет старик рыбы — он рыбки откушает. А уж если ничего ему не попало от стариков, то сам мышку себе добудет. Ну, как говорится, наша невестка все трескат: мед и тот жрет.

Но заметил старик, что к рыбе у кота особый интерес имеется. Принесет дед рыбы, а кот ходит вокруг него, трется спиной о сапог, мурлычет громко, словно приговаривает: «Дай р-р-р-ыбы, дай р-р-р-ыбы». Смотрит на него старик и не верит своим ушам: неужели ему почудилось. Поест рыбки кот и снова: «Благодар-р-рю, хор-р-р-ошая рыба». «Кот, никак, разговаривать умеет», — удивляется старик.

Поделился он своими сомнениями со старухой:

— Кот наш вроде как разговаривать умеет, — несмело обратился он к старухе, — прямо человечьим голосом молвит: дай р-р-рыбы, благодар-рю, говорит.

— Чего тебе только не почудится. Смолоду все чудишь: то тебе трава шепчет, то тебе половицы песни поют, то с хозяином в тайге балагуришь. Совсем ополоумел, — завелась старуха, забубнила, забранилась.

— Может, и почудилось, — сказал старик, а сам крепко задумался: слышал же своими ушами. Посмотрел на кота, лежащего на теплой печке. Кот подмигнул: мол, не верит, и не надо.

Заметил еще старик, что в рыбалке стала ему способствовать удача. Давно так не везло: то щуку большущую вытащит, то налима здоровущего. Старуха удивляется:

— Давно такой рыбы не ловливал, — похвалила как-то его, — со щуки-то котлет на неделю хватит, вот бы внуков сюда, попотчевались бы, — размечтается и даже прослезится старуха.

Налима притащит, а она:

— Ох, и вкусной налим-то, а печень прямо тает во рту, давно таких не ловливал. Вот бы внуков угостить, да далеко они…

Испечет старуха пирог рыбный, сидят вдвоем, кости рыбьи выбирают, смакуют рыбу ароматную и снова внуков вспоминают. Кота пирогом угостят, а тот и рад, что такой ему тут почет и уважение.

— Хоть кота покормим вкуснятиной, — говорит старуха, — хорошей рыбы наловил, — хвалит старика.

А старик вытрет усы-бороду, соберет крошки со стола, закинет в рот, перекрестится и пройдется перед старухой павлином. Знай, мол, наших! А кот тут как тут: «Хор-р-ро-шая р-р-р-ыба, хор-р-роший пир-р-р-ог», и смотрит в лицо старику. Подмигнет ему желтым глазом, а старик коту тоже в ответ глаз прищурит.

Стал догадываться старик, что везет ему на рыбалке неспроста. «Не кот ли пособляет мне?» — подумал он и даже испугался. Покосился на кота, а тот снова подмигнул. «Не простой это кот, — подумал он, — ох, не простой». «Не пр-р-р-остой, — послышалось старику, — не пр-р-р-остой», — промурлыкал кот и пошел своей гордой походкой через горницу к печке.

Утром собрался старик на рыбалку. Взял он удочку, оделся, и тихо, чтобы не разбудить старуху, отворил дверь. Кот выскочил на улицу, задев сапог старика, и скрылся в высокой траве. «Куды ж ты вперед батька!» — вскрикнул старик. Спустился он по тропинке к речке, сел на скамейку, сделанную из теса. Закинул удочку и стал ждать клева, но рыба не подходила и поплавок оставался недвижным. С какого-то времени старик не стал ходить вдоль берега да искать рыбные места, как раньше бывало. Для двоих и здесь, сидя на скамье, поймает. Вдруг он заметил, что всплеснулась рыба за кустом осоки невдалеке. Круги расходились по водной глади. Старик взял удочку и подошел к тому месту, где всплеснулось. Забросил удочку, и тут же поплавок дернулся раз-другой. Потянул на себя старик и почувствовал сопротивление большой рыбы. Долго вываживал он рыбину. Вытащил, наконец, ее на берег. Большой налим попался ему. Потом, когда совсем рассвело и солнышко стало ласково поглаживать прибрежную траву и плескаться в водной глади, пошел окунь полосатый, да крупный такой — один в один. Пошел старик по тропинке домой, а тут и кот вынырнул где-то из прибрежных кустиков. Бежит впереди, хвост трубой. Зашли в избу. Радуется старуха: