Нина Долидзе - Грузинские народные сказки. Сто сказок

Так прошел год. Призвал царевич работницу, говорит:

– Давай сосчитаемся, сколько я должен тебе за год, хочу заплатить тебе за труды.

А работница отвечает:

– Ничего ты мне не должен, ничего я не делала, целый год без дела ходила.

– Кто же делал всю работу, кто следил за моим домом?

– А почем я знаю?

Решил юноша подстеречь и узнать, кто работает у него в доме, спрятался.

Лягушка подумала, что он ушел, скинула свою лягушечью шкуру, отбросила ее, стала такой красавицей, что лучи ее красоты осветили весь дом. Засуетилась она, прибрала все, замесила тесто, поставила хлеб и взялась разводить очаг. Тут вышел из своего угла муж, схватил лягушечью кожу и бросил в огонь.

– Не жги, – закричала она, – пожалеешь!

Но было поздно. Зажили муж с женою вместе ладно да счастливо. Пошел слух о той красавице по всей земле. Узнали и старшие невестки, злятся-злятся, готовы лопнуть от злости.

Вскоре царь позвал сыновей с невестками к себе в гости. Лягушка-невестка послала к старшим невесткам человека:

– Бумаги не хватило на платье, не пришлете ли кусочка?

Те ответили:

– Мы сами шьем платья из бумаги, самим не хватает.

Поверили они лягушке-невестке, сшили себе бумажные платья, чтоб ехать в гости к царю.

Лягушка-невестка опять послала к старшим невесткам человека:

– Не одолжите ли лошадь, осла или хоть собаку – ехать к царю в гости?

– Нам самим нужны и лошадь, и осел, и собака.

Нарядились они в бумажные платья, сели: старшая невестка на кобылу, вторая на осла. На собаку погрузили кладь и поехали к свекру.

А лягушка-невестка сказала мужу:

– Поезжай на мою родину, скажи: «Прошу я прислать красного коня, синего коня и белого коня!»

Муж все исполнил. На красного коня села сама красавица, на синего посадила мужа, на белого нагрузила кладь – и поехали к свекру.

Когда осталось полпути, лягушка-невестка вызвала проливной дождь. Старшие невестки в своих бумажных платьях промокли насквозь, еле живые доехали, а как стали входить к царю да садиться за стол, все их платья обмякли и оборвались. Промокшие, пристыженные и обозленные старшие невестки отправились обратно, а невестка-лягушка с мужем остались гостить у царя.

Очень понравилась свекру невестка, и говорит он сыну:

– Уступи мне жену.

Сын отказался. Отец сказал:

– Если в один день вспашешь и засеешь все вон то поле – хорошо, а нет – отниму жену.

Загрустил сын. То поле и в сто дней шестью парами волов не вспахать, как же ему одному в один день и вспахать и засеять? Приходит к жене.

– Ты что загрустил? – спрашивает жена.

Рассказал муж.

– Сказала же я, не жги кожу, пожалеешь! Делать нечего – отправляйся на мою родину и скажи: «Прошу я прислать волшебный плуг». Возьми с собой и зерно. Плуг сам вспашет и сам засеет.

Все исполнил царевич, но царь потребовал теперь вырыть и принести обратно все зерно, что было высеяно. «А нет – отниму жену», – сказал царь.

Пришел царевич опять грустный к жене. Та спрашивает:

– Что ты загрустил, дорогой мой?

Так и так, рассказывает муж. Жена сказала:

– Иди на мою родину, скажи: «Прошу я прислать черный волшебный моток». Брось его в засеянное поле, превратится он в муравьев – и соберут те муравьи зерно.

Так и вышло. Собрали муравьи все зерно, принесли к царю, царь сосчитал и говорит:

– Одного зерна не хватает.

– А вот и его несут, – сказал царевич.

Посмотрели – и вправду, бежит муравей, кричит:

– Несу, несу!

Царь сказал:

– До рассвета окружи весь замок каменной оградой, а нет – отниму жену!

Пошел царевич опять грустный к жене. Рассказал ей все. Та сказала:

– Ступай на мою родину, скажи, чтоб волшебное зеркало мне прислали. Дадут – наведи его на замок, появится вокруг замка ограда.

Так и сделали. Наутро все было готово. Ходит царевич взад-вперед по ограде, радуется. Царь сказал:

– Если сумеешь принести с мизинца твоей матери то кольцо, что унесла она на тот свет, – хорошо, а нет – отниму жену!

Пошел царевич домой грустный. Жена спрашивает:

– Что с тобой, жизнь моя?

– Отец велел принести с того света кольцо моей матери, а нет – отнимет тебя.

– Иди на мою родину, – сказала жена, – скажи: «Прошу я прислать большой платок». Перекинь платок через дерево и попадешь на тот свет.

Так и сделал царевич. Дали ему платок, перекинул он его через высокое дерево и попал на тот свет. Видит: растопила баба тонэ так, что искры сыплются, и свесилась в него. Удивился царевич и спрашивает:

– Чего ты стала над этим тонэ?

– Проходи, вернешься – расскажу. Туда идет много народу, а оттуда никто. Пошел юноша дальше. Видит: накалила баба тонэ докрасна, наклонилась над ним, отрывает груди и лепит к горячим стенкам тонэ.

– Что ты делаешь, мать?

– Проходи, вернешься – расскажу. Туда проходит много народу, а оттуда никто. Пошел царевич дальше, видит: разостлали муж с женой коровью шкуру, ложатся на нее – никак не улягутся.

– Что с вами, почему на такой огромной шкуре не уляжетесь? – спросил царевич.

– Проходи, вернешься – расскажем. Туда идет много народу, а оттуда никто. Пошел юноша дальше, видит: на топорище улеглись муж с женой, лежат – любо-дорого смотреть.

– Как вы улеглись на одном топорище? – спросил царевич.

– Проходи, вернешься – расскажем. Туда проходит много народу, но оттуда никто.

Пошел юноша дальше, видит: лежит пахарь, девять пар быков и волов ходят вокруг него, ворочают, лижут его, всего обслюнявили.

– Человек, встань, – сказал царевич, – зачем даешь этим животным мучить себя?

– Проходи, вернешься – расскажу, – сказал пахарь, – туда идет много народу, а оттуда никто.

Пошел царевич дальше, добрался наконец до матери.

– Сын мой, какое несчастье стряслось над тобой, что заставило тебя прийти сюда?

– Отец заставил пойти к тебе. Если не принесу ему кольца с твоего мизинца, отнимет у меня жену.

– На, неси, – сказала мать, – и так скажи ему: «Ничего я не брала у тебя из всего твоего богатства, кроме одного этого колечка, а если ты и о нем плачешь, то на, возьми его да и огонь вместе с ним. Сгори в нем».

Взял сын кольцо, вернулся. Проходит мимо пахаря, которого лизали быки, тот сказал:

– Был я старший пахарь, да неправый: когда надо было пахать мое поле, запрягал я быков ни свет ни заря, затемно, и распрягал только к ночи, а как для других – так запрягал в полдень и к обеду уже отпускал. Потому и мучаюсь так.

Проходит мимо мужа и жены, что лежали на топорище, сказали ему те:

– Мы и там так согласно жили, и здесь так живем.

Проходит мимо тех, что на коровьей коже не умещались, и сказали те:

– И там мы никак не уживались, и здесь так же мучаемся.

Проходит мимо бабы, что рвала груди и пекла их в тонэ, и сказала она: