Автор неизвестен - Тихоокеанские сказки

Однажды старый Вурунна подстерег двух из семи сестер и хитростью поймал их. Он попытался было растопить бывшие на них ледяные сосульки, но вышло так, что он только потушил их свет. Вскоре обеих девушек освободили их родственники и взяли на небо [2] Созвездие Плеяд. . Здесь они встретились со своими пятью сестрами, также побывавшими в плену, и с тех пор уже не разлучались с ними. Только от бывших пленниц уже не исходил такой яркий свет, как раньше: от огня Вурунны поблекло их сияние.

Когда Бераи-Бераи узнали, что Меамеи навсегда покинули землю, они были неутешны. Им предлагали в жены девушек из их племени, но они желали только Меамей и больше никого. Они не поддавались никаким словам утешения, отказывались принимать еду и питье, медленно угасали и, наконец, умерли. Духам стало их жалко: такая стойкость и верность были им приятны, и они отвели им место на небе, которое они занимают и поныне [3] Эти звезды известны под названием «Пояса и меча Ориона». (Прим. ред). . Там они охотятся днем за пчелами, а ночью пляшут, причем Меамеи им подпевают.

Говорят, что Меамеи светят на землю только для женщин, потому что хотят быть для них примером.

В память о своем пребывании на земле Меамеи один раз в году срывают с себя несколько ледяных сосулек и бросают их вниз. Когда чернокожие, проснувшись поутру, видят, что все сковано льдом, они говорят:

— Меамеи нас не забыли: они сбросили для нас лед. Покажем им, что мы тоже их помним.

И они берут кусочек льда и прикладывают своим детям к носовой перегородке, которая еще не проколота. Как только последняя, под влиянием холода, становится нечувствительной, ее прокалывают и вдевают в нее соломинку или косточку.

— Вот теперь, — говорят чернокожие, — дети могут петь, как Меамеи.

В тот миг, когда двух сестер Меамей возносили на небо, один из их родственников взглянул на землю. При виде старого Вурунны, сердито приказывавшего Меамеям спуститься опять вниз, он пришел в очень веселое настроение, — уж очень забавно было огорчение старика, — а так как он сам был от души рад бегству обеих девушек, то не мог сдержать громкого хохота. И с тех пор он постоянно смеется. Чернокожие называют его Гиндамайленна, что значит — «смеющаяся звезда» [4] Венера. .

Когда гремит гром, чернокожие говорят:

— Меамеи пошли купаться.

Гром происходит от того, что при игре в «бубалармей» они бросаются одна за другой в воду. Та, которой удается хлопнуться звонче всех, считается выигравшей игру. И стоит только чернокожим услышать, как Меамеи играют в «бубалармей», они тотчас же говорят:

— Теперь надо скоро ждать дождя. Меамей набрызгают на землю воды.

Когда Биамэй — злой и могущественный волшебник — покинул землю и поселился высоко-высоко на горе Ооби-Ооби, в далекой стране Буллима, тогда завяли все цветы, росшие на равнинах, в ущельях и на деревьях, а потом и совсем пропали. А когда исчезли цветы, земля стала печальной и пустынной. Мало-по-малу и самое воспоминании о цветах, украшавших землю, превратилось в сказку, которую старики рассказывали молодым.

Вместе с цветами пропали и пчелы. Когда женщинам хотелось собрать меду, они напрасно ходили с корзинками на поиски: неизменно они возвращались домой без меда. На всей земле оставалось только три дерева, где пчелы еще жили и трудились, но люди не осмеливались к ним подходить, потому что Биамэй вырезал там свой знак: «мэ» — и, таким образом, на веки вечные пометил их, как свою собственность. Дети кричали, требуя меда, а матери ворчали, ибо жрецы не позволяли им дотронуться до деревьев Биамэя, которые стали священными.

Когда всевидящий великий Дух увидел, что сильно изголодавшиеся по меду люди все же не осквернили своим прикосновением священных деревьев, он рассказал Биамэю о том, как они послушны. Биамэй обрадовался и сказал, что, в таком случае, он кое-что пошлет людям: когда земля, вследствие засухи, дойдет почти до истощения, его подарок появится на деревьях и будет так сладок, что покажется детям медом.

Вскоре после того на листьях деревьев появились белые сахаровидные пятна, а по стволам потекла прозрачная, похожая на мед, манна — ваалера. Она собиралась комочками на ветвях и сучьях и твердела; порою она падала на землю, и тогда дети, которые не могли достать до веток, подбирали эту лакомую манну и ели ее.

Люди радовались этому сладкому подарку и с удовольствием его уничтожали.

Но жрецы не переставали грустить по цветочному покрову, устилавшему землю до ухода Биамэя. Тоска грызла их так сильно, что они не выдержали и решили пойти к этому чародею и просить его, чтобы он сделал землю опять такой же прекрасной, как раньше. Своим племенам они ничего не сказали о своем намерении и отправились в путь. Долго, очень долго шли они и добрались, наконец, до подножия высокой горы Ооби-Ооби, вершина которой доходила до самого неба и там исчезала. Когда жрецы хотели взобраться на эту гору, она показалась им неприступной: до того круты и отвесны были ее голые скалы. Но, поискав, они нашли точку опоры — высеченную в скале ступеньку, — за нею еще и еще, все выше и выше, а взглянув наверх, увидели настоящую лестницу, которая подымалась так высоко, что взгляд едва за нею поспевал. Жрецы решили подняться по этой лестнице, но, потратив на восхождение целый день, они, казалось, были так же далеки от вершины горы, как и вначале; на второй и на третий день они, повидимому, тоже мало подвинулись вперед; и только на четвертый день они как-то сразу достигли вершины горы. Там они заметили углубление в камне, откуда била ключом вода. Томимые жаждой, они напились, и сразу ожили: усталость и слабость, доведшие их почти до полного изнеможения, внезапно исчезли, не оставив по себе даже воспоминания. В некотором отдалении от источника жрецы увидели какие-то сложенные из камней круги. Они вступили в один из них и тотчас же услышали голос духа Валладофоонбоона, посла Биамэя. Он спросил жрецов — зачем они пришли в это место, где жаждущие знания могут внимать священным словам Биамэя. Они рассказали духу-послу, как скучно и пусто на земле с тех пор, как Биамэй ее покинул, и о том, как оттуда исчезли навсегда все цветы. Хотя Биамэй и ниспослал им ваалеру, взамен меда, по которому люди так стосковались, но, несмотря на это, все страстно желают, чтобы снова вернулось земле ее пестрое и нарядное убранство из цветов.