Наталья Маркелова - Мар. Червивое сердце

«Эгу, но я не хочу, чтобы ты уходила. Я люблю тебя».

«Я тоже люблю тебя, Мир. И я так много не успела тебе рассказать. Но я не могу остаться, я пришла проститься и попросить забыть обо мне. Когда будет нужно, ты снова меня вспомнишь».

«Но как же весы?»

«Ты уже качнул их, спасибо. Но я пришла не только затем, чтобы проститься. Мне нужно кое-что сказать тебе, Мир».

«Что же, говори».

«Запомни, — это очень-очень важно, мой мальчик, — только тебе выбирать, куда откроет ворота твой талант — к свету или тьме. Только тебе, Мир».

— Эй, Мир, о чём ты задумался? — Стелли потрясла меня за плечи. — Ты что, уснул?

— Почти, — признался я, — один старый сон вспомнился.

— Хороший?

— Не знаю. В нём ко мне приходил человек, которого я очень любил, но она сказала мне очень странные слова. И я до сих пор не могу понять, что они означают.

— Мой отец говорит, что не стоит искать знаков и иносказаний в приснившемся сне. Иногда сны следует понимать буквально.

— Твой отец — мудрый человек.

— Я это знаю. Но мы будем говорить о нём или ты расскажешь, наконец, зачем привёл меня к колодцу?

Я пересказал Стелли историю Эгу, лишь о любимой девушке умолчал, заменив любовь дружбой. Впрочем, разве это меняло саму суть?

Идея Стелли понравилась. Мы подбежали к колодцу, и я забрался на лежавший рядом с ним камень, став с девочкой одного роста. Сдвинув крышку, мы замерли, с тревогой заглядывая в глубину и вдыхая запах холодной воды и мокрого камня. Колодец был почти полон, и из его глубины смотрели наши испуганные лица.

— Вода, вода, сохрани нас навсегда, — произнесли мы хором, а потом долго вглядывались в отражения. Затем я спрыгнул с камня, а Стелли осталась на месте.

— Ну, — спросил я у неё с нетерпением, — сработало?

Девочка мне не ответила, просто кивнула, всё так же неотрывно глядя в воду.

— Дай посмотрю.

Я вновь влез на камень. На этот раз отошла Стелли, но отражение не изменилось: из глубины на меня по-прежнему смотрели двое. Оттого что опыт удался, почему-то стало не радостно, а жутко.

— Мороз по коже, — сознался я.

— Пожалуй, магия — это не то, чем стоит развлекать себя от скуки. — Стелли передёрнула плечами. — Вот выползут эти двое из воды и придут к нам ночью.

— Твой учитель рисования неправ, у тебя отличное воображение, — буркнул я (слова девочки заставили меня поёжиться).

— Я ему никогда не расскажу об этом, потому что если мой отец узнает, чем мы тут занимаемся, то запрёт меня в замке на веки вечные. Давай закроем колодец.

Так мы и сделали.

— Ну что, — сказала Стелли, когда тяжёлая крышка заняла своё место над колодцем, — взглянем, что спрятано в сундуке?

— Ты же только что и слышать не хотела больше о магии, — хмыкнул я.

— А кто тебе сказал, что в сундуке спрятано что-то магическое? Может, там просто золото.

Взойдя на крыльцо домика, мы вместе приложили ладони к шершавой двери, и она отворилась, пропуская нас внутрь. Едва мы переступили порог, где-то под крышей испуганно ухнула сова, подавая сигнал тревоги, а из-под ног бросились врассыпную какие-то мелкие твари.

— Надеюсь, это не тараканы, — взвизгнула Стелли, и мы вновь рассмеялись, правда немного нервно. — Пусть лучше оборотни, только бы не тараканы.

— А оборотни-тараканы тебя устроят?

— О, если такое существует, то это мой жутчайший кошмар. Но это вряд ли. Оборотни никогда не живут стаями.

— Откуда ты знаешь?

— Отец рассказывал, что если два оборотня в облике зверя повстречаются на лесной тропе, то не остановятся до тех пор, пока не растерзают друг друга в клочья. Такова их натура: каждый оборотень в душе ненавидит своё звериное обличие, даже если свыкся с ним, но при виде такого же, как он, стремится уничтожить ненавистный образ. Отец говорит, что это хорошо, потому что, если бы оборотни могли объединяться в стаи, у человечества настали бы тёмные времена. Хватает и того, что они могут договариваться между собой, будучи людьми. Однажды мы с отцом охотились на оборотня. Более мерзкой твари я в жизни не видела. Даже гончие отца и те по сравнению с этим зверем были прекрасны и нежны.

— Страшно было?

— Нет. Всё же мой кошмар не оборотни, а тараканы.

— Теперь я знаю, чем можно тебя напугать. Уж таракана-то я всегда поймать смогу.

— А чем можно напугать тебя?

— Покажи мне моё отражение, — не подумав, брякнул я.

— Мир, ты несправедлив к себе. — Стелли схватила меня за руку.

— Забыли, — огрызнулся я и вырвал ладонь из её пальцев.

Но девочка не обиделась:

— Поверь, со стороны виднее. Знаешь, я повидала много людей. И многие красивые снаружи были настолько уродливы внутри, что вонь этого уродства просачивалась даже сквозь их кожу. Говорят, именно такие люди придумали духи.

— Нет, шут бы из тебя не получился, — покачал я головой, — от шута ждут шуток, а не правды.

— Чушь, правду можно преподносить по-разному. Но давай поскорее вскроем сундук, может, в нём найдётся что-то интересное, например новые платья или шутовские колпачки, и это нас развеселит, — предложила Стелли, хитро сверкнув глазами.

— Так не терпится узнать? — усмехнулся я.

— Если честно, да. Мы тянули достаточно долго. Боюсь, скоро удовольствие предвкушения может превратиться в пытку.

Я вышел из домика и вернулся с тяжёлым камнем. Правда, искал камень я излишне долго: мне хотелось подумать над словами Стелли. Никто ещё так не разговаривал со мной о моём уродстве. Может быть, не все люди одинаковы? Может быть, есть такие, как Стелли, для которых внешность не самое главное? Мне хотелось в это верить, но я понимал, что вера может стать острым кинжалом, который однажды вонзится в моё сердце. А может, я слишком уж боюсь боли, и это мешает мне стать счастливым?

Сбить замок с сундука сразу не удалось, получилось только раза с десятого, и то лишь когда я почти сдался и в сердцах крикнул:

— Ну открывайся же ты!

Мне показалось, замок открылся ещё до удара по нему. И чем чаще потом я вспоминал этот момент, тем больше понимал, что так оно и было.

Стелли и я застыли, глядя на сундук.

— Ну же, — сказала Стелли, — поднимай крышку.

— Давай лучше ты, — облизнул я вдруг пересохшие губы, — если я открою, там будет что-нибудь ужасное.

— А если я, то вообще ничего не будет. Лучше ужасное, чем пустота.

— Ты так думаешь? Лично я в этом не уверен.

— Мир, ты не романтик.

— Это уж точно.

— Вот и открывай. Ты не разочаруешься, если там и впрямь будет лишь паутина. А я в этом случае, вот честное слово, разревусь. Ты этого хочешь?

Перспектива увидеть плачущую Стелли меня действительно напугала, даже больше воображаемого монстра в сундуке. Как бы я тогда стал её утешать? Поэтому я потянулся к крышке и поднял её.