Вильгельм Гауф - Сказки, рассказанные на ночь

Георг понял только одно: у него появилась надежда увидеть Марию и поговорить с нею, и поэтому был готов за такую весть прижать господина Дитриха к своему радостно забившемуся сердцу.

— Вижу по вашему лицу, — сказал тот, — известие вас обрадовало, а желание потанцевать буквально горит в ваших глазах. У вас будут такие партнерши, о каких только можно мечтать. Обещаю: вы будете танцевать с моими кузинами, потому что именно я вывожу их на танцевальные вечера, никто другой не посмеет их пригласить, да и они обрадуются, когда я им представлю такого ловкого танцора.

Затем он пожелал своему гостю доброго утра и попросил его, чтобы тот при выходе на улицу запомнил его дом и не опоздал бы к обеду.

Господин Дитрих, как близкий родственник, имел доступ в дом Бесерера даже ранним утром, тем более имея такую извинительную причину.

Он застал девушек за завтраком.

Напрасно бы искали современные дамы на столе элегантную сервировку из прекрасного фарфора, чашки для горячего шоколада, сделанные по античным образцам. Но если и впрямь натуральную грацию и благородное достоинство не скрыть скромным платьем, то мы должны со всем мужеством признаться, что Мария и веселая Берта ели на завтрак пивной суп.

Не нанесет ли данное обстоятельство ущерб поэтичному облику милых дам? Возможно, и нанесет, но кто бы увидел Марию и Берту в белоснежных утренних чепчиках, опрятных домашних платьицах, тот бы не отказался от предложения разделить с ними завтрак.

— Вижу по твоему лицу, братец, — начала Берта, — тебе хочется отведать нашего супчика, потому что дома кормилица приготовила к завтраку лишь детскую кашку. Однако выбрось это из головы. Ты заслужил наказание и должен будешь поститься.

— Ах, с каким нетерпением мы ждали вас! — прервала ее Мария.

— Да, — встряла Берта, — только не думай, что ради твоих прекрасных глаз. Мы ожидали новостей.

Секретарь уже привык к подобному обращению кузины и хотел было примирительно сообщить, что не мог вчера вечером удовлетворить ее любопытство, но у него так много новостей, что…

— Знаем мы твои долгие россказни, — прервала его Берта, — многое мы и сами увидели из окна. А о всеобщей попойке слышать не хотим, поэтому ответь-ка на мой вопрос.

Девушка с комической серьезностью встала перед ним и продолжила:

— Дитрих фон Крафт, секретарь уважаемого совета, не видели ли вы среди союзников стройного молодого и чрезвычайно вежливого господина с длинными светло-каштановыми волосами, лицом не таким бледным, как у вас, но не менее красивым, небольшой бородкой, не такой изысканной, как ваша, тем не менее более красивой, со светло-голубой перевязью на груди…

— Ах, да это же мой гость! — воскликнул господин Дитрих. — Он ехал на гнедом жеребце, одетый в голубую куртку, с разрезами на предплечьях?

— Да-да, продолжайте, — в нетерпении проговорила Берта, — у нас есть свои причины интересоваться им.

Мария между тем встала и, отвернувшись от собеседников, начала рыться в ящичке со швейными принадлежностями. Однако румянец на ее щеках показывал, что она не пропускает ни единого слова из рассказа господина Дитриха.

— Так это Георг фон Штурмфедер, — говорил тем временем секретарь, — милый, красивый юноша. Удивительно, но и он вас заметил во время шествия.

И он рассказал о том, что предшествовало обеду, как ему понравился мужественный облик юноши, как случайно они оказались соседями за столом, разговорились и он наконец привел его к себе в дом.

— Замечательно, братец, — похвалила рассказчика Берта и протянула ему руку. — Наверно, ты в первый раз осмелился привести к себе в дом гостя. Могу себе представить лицо старой Сабины, когда вы вошли!

— О, она была будто дракон при виде святого Георгия. Но я ей намекнул, что вскоре приведу еще одну из своих милых кузиночек…

— Ах, оставь! — запротестовала Берта и, покраснев, попыталась отнять свою руку.

Но господину Дитриху в этот миг показалось, что он еще никогда не видел свою кузину такой красивой, и потому сжал ее руку еще крепче. Образ серьезной Марии в душе его потускнел, и чаша весов склонилась в пользу веселой Берты, которая в данный момент, прелестно смущаясь, сидела перед счастливым секретарем.

Мария молча покинула покои, и Берта с радостью воспользовалась ее исчезновением, чтобы перевести разговор на другое.

— Ну вот, опять уходит, — проговорила она, глядя вслед удаляющейся Марии. — Могу поспорить, что сейчас пойдет в свою комнату и будет там плакать. Вчера вечером она так рыдала, что мне стало грустно.

— А что с нею? — спросил участливо Дитрих.

— Не знаю причину ее слез. Я уже не раз ее об этом спрашивала, но она только качает головой, давая понять, что я ей ничем помочь не смогу. «Злосчастная война!» — единственное, что она сказала мне в ответ.

— А что, старик решил возвратиться с нею в Лихтенштайн?

— Да. Слышал бы ты только, как он вчера ругался, когда смотрел на шествие союзников! Он предан своему герцогу душой и телом и будет стремиться к нему на помощь. Как только объявят войну, они с Марией уедут.

Господин Дитрих задумался и, подперев рукой голову, молча слушал кузину.

— Я думаю, — продолжала та, — она так отчаянно плакала вчера из-за прихода союзников. Ты же знаешь, она и до этого была печальной. По утрам я видела следы слез на ее лице. Но когда с приходом союзников война стала неизбежной, сестричка выглядит вовсе безутешной. Думаю, что в Ульме ей не нравится. Мне кажется, — продолжала она таинственно, — у нее есть тайная любовь.

— Разумеется! Я тоже это подметил, — вздохнул господин Дитрих, — но что я могу с этим поделать?

— Ты? Что можешь ты поделать? — рассмеялась Берта, и с ее лица исчезли следы печали. — Нет, нет, ты не виноват в ее страданиях. Она была такой еще до твоего появления.

Честный секретарь был посрамлен за свою самоуверенность. В глубине души он надеялся, что расставание с ним так опечалило бедную Марию, и ее грустный образ вновь взял верх в его нерешительном сердце.

К счастью, Берта не стала издеваться над безрассудными предположениями кавалера, и тогда он вспомнил о цели своего визита.

Выслушав сообщение о вечернем бале, кузина буквально подскочила с радостным криком:

— Мария! Мария! Иди же сюда!

И та, подозревая несчастье, поспешила в комнату.

— Мария, сегодня бал в ратуше! — закричала счастливая Берта, не дождавшись появления кузины на пороге.

Казалось, что и Мария была поражена этим известием.

— Когда? Гости тоже примут участие? — посыпались вопросы.

Румянец заполыхал на ее щеках, а в серьезных заплаканных глазах блеснул луч радости.

Берта с кузеном поразились такой молниеносной смене чувств, а молодой человек не удержался от замечания, что Мария, должно быть, страстная поклонница танцев.