Туве Янссон - В глубине ноября

Облака медленно громоздились над морем, всё небо потяжелело от облаков, и видно было, что они полны снега. Через пару дней все долины укроет зима. Она долго выжидала, но теперь настал её час.

Снусмумрик стоял у палатки и чуял запах расставания и готов был пуститься в путь. Скоро долина запахнёт свои двери.

Спокойно и медленно Снусмумрик вытащил из земли колышки и свернул палатку, затушил угли. На этот раз он не спешил.

Кругом было чисто и пусто, и только прямоугольник пожелтевшей травы мог ещё рассказать о том, где жил Снусмумрик. Завтра и эту траву укроет снег.

Снусмумрик написал письмо Муми-троллю и положил в почтовый ящик. Собранный рюкзак ждал на мосту.

На рассвете Снусмумрик отправился за своими пятью тактами на берег. Он пробрался через водоросли и коряги на песок и подождал. Они пришли сразу и оказались ещё красивее и проще, чем он думал.

Снусмумрик вернулся к мосту, песнь дождя становилась всё ближе, ближе, он забросил на плечи рюкзак и направился к лесу.

В тот же вечер в стеклянном шаре зажглась едва заметная, но уверенная точка. Это муми-семейство повесило на мачту фонарь — они возвращались домой, чтобы заснуть до весны.

Зюйд-вест не унимался, высоко в небе громоздились облака. Повеяло чистым, пустым запахом снега.

Найдя пустое место от палатки, хомса не удивился. Наверное, Снусмумрик догадался, что Киль хочет встретить муми-семейство в одиночку. На мгновение хомса задумался — неужели Снусмумрик знает все тайны на свете? — но лишь на мгновение. Потом хомса Киль снова стал думать о себе. Он так сильно мечтал о встрече с семейством, что даже устал. Всякий раз при мысли о маме у него начинала болеть голова. Мама стала такой совершенной, такой мягкой и утешительной, что это невозможно было вытерпеть — большой круглый гладкий шар без лица. Вся Муми-долина утратила реальность, дом, сад и река превратились в кулисы театра теней, и хомса уже не мог отличить настоящее от того, что сам придумал. Из-за того что ему приходится так долго ждать, он разозлился. Он сел на кухонное крыльцо, обхватил колени руками и зажмурил глаза, большие странные картинки теснились в его голове, и ему вдруг стало страшно. Он вскочил и бросился бежать, он пробежал мимо огорода, мимо мусорной кучи прямо в лес, вокруг вдруг сделалось темно — он прибежал на пустырь, в тот некрасивый заброшенный лесок, про который говорила Мюмла. Здесь царил вечный полумрак. Тощие деревья стояли тревожно, навытяжку, ветвям не хватало места. Земля была похожа на влажную кожу. Единственным ярким пятном был гриб-рогатник, он тянул из темноты свои оранжевые пальцы, а у корней деревьев столпились мощные бархатные трутовики, белые и кремовые. Это был какой-то другой мир. Для него у хомсы не было ни картинок, ни слов — кто захочет придумывать такое? Никто никогда не искал сюда дороги, не присаживался отдохнуть под этими деревьями. Здесь только бродили, исполнившись мрачных мыслей, — это был лес дурного настроения. Хомса успокоился, как-то собрался. С огромным облегчением он почувствовал, что мучившие его образы исчезли. История о Муми-долине и счастливом семействе поблекла, растаяла, и мама растаяла, сделалась безликой, и он не помнил уже, как она выглядела.

Хомса пошёл по лесу дальше, он пригибался под ветками, полз, спотыкался, ни о чём не думал и был пуст, как стеклянный шар. Сюда мама приходила, когда уставала, злилась, обижалась, хотела побыть одна, бесцельно бродила в вечных сумерках, погружённая в свои грустные мысли… Киль увидел совсем другую маму, настоящую. Он вдруг задумался — из-за чего она грустила и чем можно было ей помочь.

Лес поредел, и показались серые горы, изрезанные глубокими топкими лощинами до самых вершин, где гора становилась высокой и голой. Здесь не было ничего, кроме ветра. На огромных небесах громоздились гигантские белые облака — тут всё было большое. Хомса Киль оглянулся, но долина отсюда казалась лишь еле заметной тенью. Тогда он посмотрел на море. Море распахнулось перед ним — серое, в гладких белых полосках пены до самого горизонта. Киль повернулся носом к ветру и сел ждать. Теперь он снова мог ждать.

Муми-троллям дул попутный ветер, и они держали курс прямо на побережье. Они приплыли с какого-то острова, где Киль никогда не бывал и которого даже с горы не было видно. «Может быть, им хотелось остаться там, — подумал он. — Может, теперь они будут рассказывать себе о нём, перед тем как уснуть».

Хомса долго сидел на горе и смотрел на море. Настали сумерки, земля погрузилась во тьму, но он по-прежнему мог разглядеть каждую полоску пены.

Перед самым закатом солнце метнуло в облака свой луч, холодный и по-зимнему жёлтый, и весь мир в нём сделался пустынным.

И хомса Киль увидел папин штормовой фонарь на мачте. Фонарь горел мягким, тёплым негаснущим светом. Лодка была ещё очень далеко. Хомса Киль как раз успеет спуститься через лес в долину, добежать по берегу до купальни — и принять фалинь.

Перевод Марины Бородицкой.