Туве Янссон - Мемуары Муми-папы

— Может, это Морской пёс запретил? — прошептала дочь Мюмлы, сияя от восторга. — У меня была одна тётка, которая боялась зажигать примус, потому что, когда она зажгла его в первый раз, всё взлетело на воздух, и она в том числе!

— Сейчас мы сгорим, — сказала малышка Мю.

Рыбы подплыли ещё ближе. Они облепили «Морзкой оркестор» и глазели на наши фонари.

— Сказали бы прямо, в чём дело, — буркнул я.

Тогда Фредриксон включил свой беспроводной слуховой аппарат. Тот немного пошипел, а потом мы услышали многоголосый жалобный вой: «Морской пёс, Морской пёс! Он уже близко, близко… Туши свет! Туши свет! Тебя проглотят… Сколько в тебе ватт, бедный кит?»

— Уж темно так темно, — одобрительно высказалось моё привидение. — Роковая ночь укутала кладбище в саван, отчаянно взывают чёрные тени.

— Тсс… — сказал Фредриксон. — Я что-то слышу…

Мы прислушались. Очень далеко раздавался слабый стук, словно биение пульса — нет, словно кто-то приближался к нам длинными, медленными скачка́ми. В мгновение ока все рыбы исчезли.

— Сейчас нас сожрут, — сказала малышка Мю.

— Пойду уложу детей, — сказала Мюмла. — А ну-ка марш в кровать!

Дети встали в круг и начали расстёгивать друг другу пуговицы на спине.

— Сегодня сами себя пересчитаете, — сказала мама. — Я как-то не могу сосредоточиться.

— А ты нам почитаешь?! — закричали дети.

— Ладно, — согласилась Мюмла. — На чём мы остановились?

Дети в один голос забубнили:

— Эта-кровавая-расправа-дело-рук-Одноглазого-Боба-произнёс-инспектор-Твигс-и-вытащил-из-уха-убитого-трёхдюймовый-гвоздь-должно-быть-это-произошло…

— Хорошо, хорошо, — сказала Мюмла. — Ложитесь уже…

Странные скачки́ всё приближались, «Морзкой оркестор» тревожно покачивался, слуховой аппарат шипел по-кошачьи. Я почувствовал, как шерсть на загривке встаёт дыбом, и бешено заорал:

— Фредриксон! Гаси фонари!

Перед тем как стало темно, с правого борта мелькнул Морской пёс, и этот промельк был ужасающе, несказанно жуток — возможно, именно потому, что мы успели увидеть чудовище лишь в общих чертах. В темноте я представил его себе в подробностях, и это было ещё ужаснее.

Фредриксон включил мотор, но, видно, слишком разволновался и толком не мог управлять машиной. Вместо того чтобы всплыть, «Морзкой оркестор» быстро погрузился на самое дно.

Там он включил свои гусеницы и покатил по песку. По иллюминаторам, будто ощупывая нас длинными пальцами, скользили водоросли. В полной темноте и тишине мы слышали, как пыхтит Морской пёс. Вот он серой тенью выглянул из водорослей, вот сверкнули его жёлтые глаза, и два ужасных луча света зашарили, словно прожекторы, по бортам нашего корабля.

— Быстро все под одеяло! — крикнула Мюмла своим детям. — И не вылезайте, пока не разрешу!

На корме раздался страшный треск: Морской пёс решил для начала отгрызть наш руль глубины.

И тут в море за бортом поднялась невообразимая кутерьма. «Морзкой оркестор» сперва всплыл, а потом ухнул в глубину вверх днищем, водоросли длинной волнистой шевелюрой расстелились по морскому дну, вода зашумела, как из крана в ванной. Нас раскидало по кабине, дверцы шкафчиков отворились, посуда слетела с полок и заплясала между нами вперемешку с овсянкой и манкой, саго и рисом, ботинками Мюмлиных детей и вязальными спицами моего привидения; табакерка Юксаре открылась, и табак просы́пался. Это был кошмар. Из темноты вдруг раздался вой, от которого шерсть на каждом хвосте встала дыбом.

А после наступила тишина. Страшная, зловещая тишина.

— Летать мне понравилось, — призналась Мюмла. — А вот нырять — совсем нет. Интересно, сколько у меня осталось детей? Пересчитай их, доченька, будь добра!

Но не успела дочь Мюмлы начать считать, как над нашими головами раздался грозный рёв:

— Ага, вот вы где, треклятая моррова компашка! Семь сотен морр в моей дыре! Думали спрятаться на морском дне? От меня не спрячетесь! Что это вы вечно забываете со мной попрощаться?!

— Это ещё кто? — воскликнула Мюмла.

— Угадай с трёх раз, — улыбнувшись, сказал Юксаре.

Фредриксон включил фонари, и дронт Эдвард опустил голову под воду, разглядывая нашу компанию в иллюминатор. Мы в ответ невозмутимо уставились на него — и вдруг заметили плавающие за бортом ошмётки хвоста и усов. В остальном же Морской пёс больше напоминал пюре, потому что дронт Эдвард случайно расплющил его всмятку.

— Эдвард! Дорогой друг! — закричал Фредриксон.

— Мы твои вечные должники, — сказал я. — Ещё немного, и мы бы погибли!

— Дети, поцелуйте дядю! — воскликнула Мюмла и расплакалась от избытка чувств.

— Вы о чём? — не понял дронт Эдвард. — Никаких детей! Ещё заползут мне в уши. С каждым днём вы становитесь всё несноснее! Скоро даже в пищу не сгодитесь. Я себе все ноги стоптал, разыскивая вас, а вам бы всё лебезить да заискивать.

— Ты раздавил Морского пса! — крикнул Юксаре.

— Что ты говоришь! — подскочив, воскликнул дронт Эдвард. — Неужто я опять кого-то раздавил?! А ведь мне сейчас совсем не по карману новые похороны… И почему это, скажите на милость, — закричал он, внезапно разозлившись, — вы распускаете тут своих паршивых собак? Вот сами во всём и виноваты!

И дронт Эдвард зашагал прочь, оскорблённый до глубины души. Через некоторое время он обернулся и протрубил:

— Завтра приду к вам на кофе! И заварите покрепче!

Но вдруг что-то снова произошло: всё дно озарилось светом.

— Сейчас мы опять сгорим, — объявила малышка Мю.

Сотни миллионов миллиардов рыб подплыли к нам с зажжёнными светильниками, карманными и китайскими фонариками, штормовыми фонарями, лампочками накаливания и карбидными лампами. У некоторых рыб за ушами светился маленький огонёк. И все они без исключения были счастливы и бесконечно нам признательны.

Море, только что мрачное, засветилось, словно радуга, синими лужайками водорослей с фиолетовыми, красными и ярко-рыжими анемонами, а морские змеи стояли на головах от радости.

Наш путь домой превратился в триумфальное шествие. Мы ныряли и снова выныривали, виляли вправо и влево, и было не разобрать, что это мелькает у нас за бортом — морское свечение или звёзды.

Только под утро, когда почти все уже порядком устали и хотели спать, мы взяли курс на остров Самодержца.

Малышка Мю при сильном увеличении.