Хатка Бобра - Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

— Радость-то какая вам привалила, — выйдя во двор, сказала Ушибевна. — Отпраздновать бы надо… Прошу к столу, гости дорогие!

Немало удивленные, березовские путешественники последовали за ней в хозяйскую избу и нашли там большой струганный стол, а на нем — одинокую мисочку со вчерашней постной кашей и сырую свеколку, скорее всего, отнятую хозяйкой у одного из верблюдов. За столом, с ложками наготове, сидели уже Кривоног с Безобразом.

— Это что за праздник такой? — пробурчал Добрило. — На столе-то пусто!

— Ась? — тут же вскинулась Ушибевна. — Старая я бабуленька, слышу плохо — что ты там говоришь? Угощенье не нравится? Так ведь не все ж подарки бесценные от богов каждый день получают! Мы-то люди бедные, что имеем — все с гостями делим!

Бабка облизнулась и выжидательно уставилась на пришедших. Помолчали…

— Где ж мне, бабушке, разносолов-то взять? — уже начиная сердиться на недогадливых слушателей, опять принялась причитать старуха. — Ножки-то у меня старенькие, ручки-то — старенькие, слабенькие…

Она по привычке откусила от ломтя сала, оказавшегося в одной руке и быстро спрятала руки за спину, отчего на плечах у нее заиграли могучие мышцы.

— Мамань, мамань, про сироток забыла сказать, — подсказал шепотом Безобраз, чуть не сломав в руке деревянную ложку.

Березовцы со вздохом переглянулись, вышли и вернулись с руками, полными угощений из велесовых подарков. Очень скоро все собрание объелось жареных бананов и повеселело. Спели несколько хороших песен, а Дуняшка поплясала немножко — себе и другим на радость. После тягостных бездельных дней Веприк готов был хоть сию минуту встать, забраться на верблюда и пуститься в путь. Душа у него пела от радости, а живое воображение уже рисовало перед глазами неведомое Черное море. Может и правы премудрые греки: может, уговорит он Змея обменять маманюшку на богатый выкуп. Тут вспомнились ему круглые наглые глаза чудовища, когда оно кричало, что Смеяна больше не их ума дело, и Веприк засомневался, станет ли Змей меняться. Ну да ничего, не сумеет он уговорить — авось дружина княжеская договорится.

— Слышь-ка, — сказала Ушибевна. — А мамку-то твою и впрямь ведь Горыныч унес! Ишь ты! Беда! — она облизала мед с персика и с любопытством спросила: — И куда ж вы теперь? Прямо к змею?

— Это не так-то просто, — ответил за товарищей Веприк, который не один раз изучал у греков карту и слушал объяснения Креонта. — Горыныч-то, судя по всему, в африканской земле гнездится — туда надо морем плыть. Да не через одно море, а через целых три!

— Это на всякий случай! — с грустным видом пояснил Чудород. — На случай, если мы в первом не утонем.

Добрило толкнул Чудорода, чтобы тот не мешал, и Веприк продолжал:

— Вот, погляди, бабушка Ушибевна, — пригласил он и положил на стол ложку. — Вот так течет Днепр…

— Какой там Днепр! У меня каша недоедена! — возмутился обжора-Безобраз и забрал ложку.

Безобраз принялся доедать вчерашнюю кашу, а Веприк положил на стол другую ложку.

— Вот Днепр, — сказал он. — Он течет на юг, откуда приезжают к нам греки и армяне. Он бежит себе и бежит, пока не вливается с синее море. То есть Перун его знает, синее оно или не синее, раз люди его Черным зовут, — Веприк поставил к ложке деревянную миску с квасом. — По-нашему, по-русски, прозвано оно Русским, а по-гречески — «Эвксинский Понт»… За этим морем — еще одно, называется Эгейское, а за тем — третье, Средиземное, в середине земли лежит, значит, — выбрав мисочку поменьше, юный березовец поместил ее рядом с деревянной, а дальше поставил большой горшок с огуречным рассолом. — Эгейское море, греки сказывали, теплое и маленькое, в нем множество островов, а Средиземное — огромное и синее, как небо… Вот нам сначала надо доехать до Черного моря — в южную сторону, как Днепр течет. Дядя Креонт говорил, чем дальше поедем, тем теплее нам будет. Там, на юге, лежат такие земли, где зимой снега не видали!

— Врешь, — пожала плечами Ушибевна. — Не может такого быть. Что ж у них зимой, горох с неба сыпется что ли? Как они с горки-то катаются?

— Очень даже может, — сказал с убеждением Добрило. — Там на юге, наверно, кузница Сварога, отца богов. Там кует он новые души для нерожденных людей.

— А я думаю там, на юге, огненные пещеры, куда недобрые души после смерти попадают, — высказал догадку Чудя.

Веприк согласно кивнул товарищам.

— Конечно, с такими чудесными делами без богов всесильных не обошлось. Страшно даже подумать, отчего такой жар идти может. Но нам так далеко, слава Перуну, не надо. Нам бы доехать до Черного моря, а там найти корабль — и в Константинополь, вот он, на берегу, — маленький охотник положил свеколку рядом с деревянной миской. — А из Константинополя уж в Африку, вон туда, — он похлопал ладошкой возле горшка с рассолом. — Там пустыня Сахара, а в ней где-то берлога змеиная. Где — мы не знаем, но, наверно, на месте оно виднее, чем издали… Дядя Безобраз! Что ж ты кусок свой прямо в Эгейское море макаешь?!

— Это лебедь по морю плавает, — отвечал с набитым ртом Безобраз, набирая на хлеб меду из мисочки, означавшей Эгейское море. — Как там греки обещали? Какое это море? Вкусное и сладкое? Я и пробую.

— А где вы корабль будете искать? Разве что царь морской вам его уже снарядил!

— Корабль нам придется самим найти. Греки сказывали, на море есть город Сурож [4] Сурож: сейчас — город-курорт Судак в Крыму на Украине. , вот там много каких хочешь кораблей и плавают они по всему торговому миру. А дальше в ту же сторону — русский морской город Тмутаракань, но нам лучше в Сурож, он ближе.

— Нельзя вам ехать, — вступил вдруг в разговор Кривоног. — Чем дальше от Киева, тем леса меньше — все степь да степь. Русскому человеку лес всегда нужен для защиты. А в степи — печенеги: убьют вас или уведут в плен. Кто вас оборонит? Дунька что ли?

— Ничего, не бойтесь, мы с Дунечкой не дадим вас в обиду, — пообещал Добрило, без напряжения приподнимая сильными руками обеденный стол и подмигивая девочке. — Если врагов немного будет, пяток-другой-третий.

— А если много, — добавил Веприк. — то мы на верблюдах ускачем, не зря ведь они у нас чудесные.

— тихонько затянул Чудород, баюкая задремавшую после веселого обеда Дуньку, — а то придет старушечка, стукнет колотушечкой…

Слушая колыбеленку, Дуняшка вдруг разинула заснувшие было карие глазки и внимательно уставилась в морщинистое чудино лицо, украшенное жиденькой бороденкой.

— Мама! — радостно сказала она и снова заснула.