Молдавские сказки

ЛЕЙСЯ СВЕТ ВПЕРЕДИ, ТЬМА СТЕЛИСЬ ПОЗАДИ

Сказку я вам расскажу, ничего не утаю, так, как сказывали мне вечерами на селе.

Жили-были муж да жена — люди, как люди, ни плохого о них, ни хорошего ничего не скажешь. Поженились они в молодости и прижили одну дочку. Росла дочка красавицей-раскрасавицей, как солнышко ясное, как ягодка красная; кто видел ее хоть раз, поверьте, не мог уже позабыть до самой смерти. Как подросла дочка, разнеслась о ней молва по всему белу свету; из-за тридевяти земель приезжали юноши поглядеть на ее красоту и наглядеться не могли. Только о ней все и говорили да спорили. А те, кому жениться пора пришла, все мешкали, все надеялись: и она ведь девушка, как все девушки, когда-никогда придется ей жениха себе выбрать.

Только, как говорится, каждое семя легко всходит да зеленеет, да нелегко цветет и зреет. Бывает, дожди и ветры злые гнут росток к земле, рвут его и ломают, и тяжко ему снова в себя прийти, чело к солнцу поднять.

Так настали тяжелые дни и для бедной девушки. Ни с того, ни с сего заболела ее матушка, застонала, заохала и богу душу отдала. Только и успела достать из-за пазухи перстень, отдать его дочке да промолвить:

— Видишь этот перстень? Береги его, как зеницу ока. Кто бы тебя ни сватал, надень ему перстень на палец: коли впору придется, выходи за него, а коль нет, так и не думай.

Похоронила она матушку, покручинилась, погоревала, прошло немного времени, и опять стали ее женихи донимать. Много их приходило, днем и ночью пороги обивали; примеряла она всем перстень, да никому он впору не приходился. Ходили к ней женихи, ходили, а потом стали все реже и реже заявляться, когда-никогда какой-нибудь завернет, да и тот недотёпа. А суженого все нет и нет. По всему белу свету парни думали да гадали: кого же она наконец в мужья себе выберет?

Жил в те времена Мужичок-с-ноготок-борода-с-локоток и был у него внук, не к ночи будь помянут, уродливый да страшный, как нечистая сила.

Должно же было так случиться, чтобы чудище Мужичок-с-ноготок проведал, каков размер перстня, а проведав, развел он костер жаркий и заставил внука девять дней да девять ночей держать руку в огне-пламени: когда размякла рука, положил ее Мужичок-с-ноготок на наковальню и трах-таррарах — стал ковать девятью молотами. Ковал, ковал, пока не подогнал палец внука под размер перстня.

Тогда нарядил Мужичок-с-ноготок своего внука в платье, золотом и серебром шитое, самоцветами украшенное, и послал его красну-девицу сватать. Поклонился тот девице, протянул палец… и пришелся ему перстень впору.

Горе-горюшко, у бедной девицы слезы ручьем полились. Не ждала она, не гадала, что такой жених ей достанется. Но коль матушка на смертном одре так наказала, некуда ей было деться. Плакала она, причитала, но никто ее горю помочь не мог, никто ее не мог утешить. А дракон глаз с нее не сводит: едва он на нее глянул, так сердце любовью и загорелось.

Как уж она там крутилась-вертелась, а удалось ей скрыться с глаз дракона и, никем не замеченная, побежала к матушкиной могиле и стала горько плакать:

— Что с тобой сталось, доченька милая, — раздался голос, глухой, точно стон.

— Ой, матушка родимая, оставила ты мне перстень на горе-злосчастье, не нашелся по нему жених, как все женихи, а пришелся он впору чудищу дракону. Научи меня, матушка, уму-разуму, как мне от дракона избавиться, а то нежели мне выйти замуж за такое лихо, лучше с тобой рядышком в могилку лечь.

— Доченька моя, ступай домой и скажи жениху, что коль сошьет он тебе платье прекрасное, как небо на заре, как солнце в полдень, как вечер на закате, выйдешь за него, а коль не сможет, пусть убирается восвояси.

Возвратилась девица домой и отрезала змею прямо в лицо, что коль сошьет ей такое платье, выйдет за него замуж, а не выполнит наказ, пусть и на порог не является.

Внук Мужичка-с-ноготок послал эту весть в змеиное царство, и сшили там из золота и самоцветов такое платье, какого ни до того, ни после белый свет не видывал.

Вернулся дракон с платьем, с поклоном отдал его девушке. Когда она его надела, то платье сидело на ней, как вылитое. И как ни славилась девица красотой, а в платье том в семь раз красивее стала. На груди, на плечах, на подоле три солнца блестели; восходящее, полуденное и заходящее.

Дракон ликует, а девушка чахнет и горюет. Лицо ее из золотистого стало землистым, по щекам ручьем слезы льются; увидала она, что свадьба готовится, и побежала тайком на могилу своей матушки, да так горько заплакала и запричитала, что сердце разрывалось:

И снова донесся из-под земли глухой голос:

— Матушка, матушка, — молвила девица, — змей мне платье пошил, теперь со свадьбой торопит.

— А ты скажи жениху, пусть сошьет еще одно, и чтоб было оно прекрасно, как утро ясное, и пронизано лучами и усыпано цветами во всей их красе при утренней росе, цвет их взоры чтоб манил, запах душу бы пьянил. И коль пошьет он тебе такое платье, выходи за него, а коль нет, вели ему и близко к дому не подходить.

Воротилась девушка домой и говорит дракону:

— Коль люба я тебе, дракон, и хочешь, чтобы я твоей невестой стала, одень меня прежде в платье прекрасное, как утро ясное, пронизанное лучами, усыпанное цветами во всей их красе при утренней росе, цвет их чтоб взоры манил, запах душу пьянил, а коль нет…

Не успела она договорить, как внук Мужичка-с-ноготок уже умчался в царство драконов и поднял на ноги золотарей да портных — лучших мастеров своих. Три дня они цветы собирали, три дня нить шелковую пряли, три дня самоцветы да крупинки золота подбирали и пошили такое платье, что не сыщешь второго на свете; глядя на него, птицы щебетали, люди трепетали, глаз оторвать не могли, на лицах улыбки цвели. Как надела его девушка… ух… братец ты мой!.. Ни прекрасный май, ни цветущий край, ни любимый взгляд, ни солнечный сад, ни кодры на горе на утренней заре — ничто с ней сравниться не могло. Только с песней, только с мечтой сравнить ее можно было. Кто на нее глядел, от любви к ней млел, а девушка ходит хмурою тучею да плачет слезами горькими. Опустили все вокруг головы и стоят, точно каменные, никто не знает, чем ее утешить, как горю помочь, никто не смеет ее приголубить.