Молдавские сказки

— Сейчас вернутся ваши мужья и неладно будет, коли найдут вас заплаканными да опечаленными. Расскажите лучше о чем-нибудь — так и время пройдет. Начни ты, жена Вечерка, потом и другие расскажут.

Убрав со стола, жена Вечерка и говорит:

— Мой муж так силен, что коли повстречается с Ионом Бессчастным, одним духом в землю его вгонит и вовсе ему из нее не выбраться.

После нее речь повела другая, не иначе как жена Ночилы, потому что была она черна, как смола, только зубы да глаза поблескивали.

— А мой муж так силен, что коль повстречается с Ионом Бессчастным, одним дуновением станет его так мотать, как осенний ветер лист кукурузный мотает.

Тут заговорила и третья, самая страшная и уродливая с виду, с железными когтями на ногах и ножом булатным за поясом.

— А мой Полуночник так силен, что коль повстречается ему Ион Бессчастный, одним ударом превратит его в пепел да развеет по ветру, чтобы и следа от него на земле не осталось,

— Замолчите, не хвастайтесь. Ион Бессчастный тоже не лыком шит. Коль повстречается он на пути кому-либо из сыновей моих, придется им биться крепче, чем с любым богатырем земным.

— Не считай такого негодяя богатырем, — прервала ее Жена Вечерка, — коли станется худо с мужем моим, я сама убью этого дуралея. Обернусь на его пути колодцем с водой прохладной и, коль выпьет он хоть каплю, мясо его ветер развеет, кости в земле истлеют.

— А я могу обернуться яблоней, — поспешила вставить жена Ночилы, — и коль надкусит Ион Бессчастный яблоко, в тот же миг отравится.

— А моему мужу коль он зло содеет, — сказала жена Полуночника, — где бы ни был и куда бы ни направился Ион Бессчастный, я встречусь ему на пути в виде куста виноградного, усыпанного гроздьями. Попробует он хоть зернышко — тут же падет отравленным.

— Опять, доченьки, за хвастовство принялись; знаете ведь, родненькие, нет добра от хвастовства, оно хуже воровства. Откройте лучше кладовую да проверьте, там ли Солнце.

Услыхала это муха и сразу полетела сквозь дверную щель в соседнюю комнату.

Невестки заглянули в коробочку, посмеялись-поулыбались, и все в один голос ответили Жар-птице:

— Тут оно, Солнце! Как было здесь, так и сейчас есть. — И, прикрыв дверь, пошли по своим делам.

Ион Фэт-Фрумос, обращенный в муху, оставшись в кладовой, подлетел к коробочке, поднял крышку, думая поглядеть, что там внутри.

Но как только он крышку поднял, Солнце вырвалось из коробочки, стрелой пронеслось сквозь окно и поднялось в небесную высь.

Озарилась земля, мир повернулся к Солнцу лицом, радуясь его теплу и свету, и пошло кругом такое ликование, какого люд отродясь не видел. Чужие люди обнимались, точно братья. Все были счастливы, что избавились от тьмы, радовались Солнцу, которое грело и светило всем равно.

Черный царь, как увидел свет, выскочил на дворцовый балкон на девятом этаже и стал ловить Солнце руками, да свалился вниз головой. Так пришел ему конец.

А Ион Фэт-Фрумос пустился бежать от дворца Жар-птицы, боясь погони.

Пробежал он лес, вскочил на коня и крикнул:

— Неси меня быстрее ветра к кузнецу.

Помчался конь в дальние пределы, земля под копытами гудела. Скакал конь, скакал, пока увидел колодец у дороги и остановился на водопой. Но Ион Фэт-Фрумос с седла нагнулся, саблю всадил в колодец по самое дно; глядь, а оттуда хлынула кровь поганая, через сруб переливается, округу заливает.

Пришпорил Ион Фэт-Фрумос коня, щелкнул плетью и отправился далее.

Долго ли, коротко ли ехал он и вдруг посреди пути увидел ветвистое дерево, усыпанное царскими яблоками. Ветки так и гнулись под их тяжестью и вытягивались над дорогою. Были те яблоки такими крупными да румяными, да зрелыми, что как глянешь на них, так слюнки и потекут, и не могло быть человека, который прошел бы мимо да не попробовал хоть одного. А Ион Фэт-Фрумос, завидев яблоню, выхватил саблю и, объехав несколько раз вокруг дерева, отсек ему все веточки. Полился из обрубков зеленовато-желтый сок, куда капнет, там земля загорается и в окалину превращается.

Ион Фэт-Фрумос пришпорил коня и поскакал дальше.

Долго ли, коротко ли ехал он, и вот на его пути, на солнечном склоне холма появился виноградный куст, и сразу его взор привлекли огромные грозди с крупными янтарными зернами, налитыми соком. Понял Ион сразу, что дело нечисто, и решил ягоды не пробовать, а куст с лица земли стереть. Подъехал он поближе и искромсал лозу саблей; а из обрубков полился ядовитый сок, из которого вились языки пламени.

И снова Ион Фэт-Фрумос коня пришпорил, плетью хлестнул, чтобы скорее домой добраться, и в дальний путь помчался.

Солнечный свет и тепло переродили мир: прежде была черная земля, а теперь кругом зеленели поля и на всем лице земли сады дивные цвели. На глазах у Иона творились чудеса, росли-разрастались леса, появлялись тенистые дубравы, зеленели буйные травы.

Ехал Ион Фэт-Фрумос, ехал, и вдруг откуда ни возьмись подул ветер, суля беду всему свету: траву к земле пригибает, деревья в лесу ломает а позади черная туча, где она пролетит, земля выгорает.

Повернулся Фэт-Фрумос и сразу узнал Жар-птицу. Видать, пустилась она за ним в погоню, погубить задумала.

Пришпорил Ион коня, помчался стрелою и мигом доехал до кузницы. Не глянул он, есть ли кто в ней, нет ли, влетел с конем, запер окна и двери петлями да засовами, по его приказу покованными. А булаву с шипами, что лежала возле наковальни, в огонь сунул. Тут и Жар-птица вихрем подлетела, вокруг кузницы злобствует, а проникнуть в нее не может: кузница была на крепких запорах, двери, окна, ладно пригнаны, нигде не найти лазейки.

Взмолилась Жар-птица притворно ласковым голосом:

— Ион Фэт-Фрумос, сделай в стене щелочку, хоть одним глазом дай взглянуть, каков ты из себя, что сумел сыновей моих да невесток убить; а были-то они самыми храбрыми да самыми сильными на земле.

Ион Фэт-Фрумос подбросил еще угольев в горн, раздул его мехами, а когда булава накалилась добела, пробил в стене дыру и стал около нее с булавой.

Только Жар-птица приметила щелочку в стене, рот разинула да припала к ней глазом, чтобы рассмотреть молодца и погубить его, а Ион Фэт-Фрумос размахнулся булавой и разом — бах!.. метнул ее в щель и попал Жар-птице прямо в пасть. Проглотила Жар-птица булаву раскаленную да тут же и околела.

Ион Фэт-Фрумос отодвинул засовы и вышел вместе с конем на воздух. Небо прояснилось, ветер утих, казалось, Солнце светило еще ярче, а возле кузницы лежала, вытянувшись, мертвая Жар-птица.

Вскочил Ион Фэт-Фрумос на коня и поскакал дальше. Ехал он без забот, с радостью на сердце, песню свою напевая. Красота вокруг была неописуемая!