Дмитрий Емец - Таня Гроттер и ботинки кентавра

Вотон и Пустеллий велели выдать ему самый старый, самый никчемный ковер. Летать по прямой он отказывался, предпочитая всем фигурам извилистую петлю. В полете ковер быстро обледенел, и при каждом сильном боковом порыве ветра Шурасино рисковал перейти в свободное планирование.

Ошейник удаленной смерти, заклепанный на шее, как у раба, доставлял Шурасино немало тревог. Порой он ощущал легкое покалывание, напоминавшее, что ошейник не дремлет и напоминает ему о необходимости проявлять рвение. И Шурасино начинал проявлять его, бестолково кружа над океаном. Внутреннее магическое зрение, которым магистр обладал в полной мере, подсказывало, что духи эфира где-то рядом. Порой они бойкими лиловыми искрами или дрожащими болотными огнями проносились совсем близко, почти перед носом, но Шурасино даже не предпринимал попытки их перехватить.

Он знал, что это бесполезно. Поймать разбушевавшегося эфирника так же сложно, как заколоть вилкой на лету мечущуюся по кухне зеленую муху. Загнать же духов эфира обратно заклинанием Ферстаан фламенки фрондикт можно было только всех разом, духи же, зная это, рассредоточились.

«Раз эфирники здесь и дразнят меня, следовательно, и пикирующая крепость относительно недалеко. Но где они ее спрятали?» – размышлял Шурасино, с тоской озираясь. Он прочесал уже не одну сотню километров – и все безрезультатно. Скорее всего эфирники, издеваясь, перегоняли крепость с места на место.

Зная, как у духов обстоит дело с чувством меры и чувством времени, Шурасино не сомневался, что в эту игру, не изменяя правил, они могут играть и тысячу лет, и две, и десять. Пока камень пикирующей крепости не превратится в песок. Но только еще раньше пробьют часы самого Шурасино.

«Взгляни на браслет!» – вдруг услышал магистр настойчивый голос. Не поняв толком, кому он принадлежит, магистр закатал рукав. Он увидел широкий железный браслет, кое-как посеребренный и даже местами облупленный. Такой вполне может валяться в сундуке бедного портного, сорок лет назад купившего его спьяну молодой жене, которая все равно через два месяца ушла к сапожнику.

«Кажется, в последний раз браслет выглядел иначе. Ну и пускай. Кто же требует постоянства от магических предметов?» – подумал Шурасино.

Он хотел уже опустить рукав, но внезапно его запястье обожгло болью. Юному магистру почудилось, что в кожу ему вонзились сотни раскаленных игл. Завопив, он принялся трясти рукой, зная, что снять браслет невозможно. Затем торопливо обернул руку краем ковра, пытаясь остудить раскаленный металл.

Наконец боль отступила. Браслет, прильнувший к коже, разжался и стал чуть свободнее. Шурасино смог сдвинуть его и прочесть мелкие, четко отпечатавшиеся на его коже буквы, окольцевавшие всю руку.

«ЛЕТИ НА ЗАКАТ. К ИСХОДУ ТРЕТЬЕГО ЧАСА ТЫ ОБНАРУЖИШЬ ПИКИРУЮЩУЮ КРЕПОСТЬ. ЭФИРНИКИ ТЕБЕ БОЛЬШЕ НЕ ПОМЕШАЮТ. НА ПИКИРУЮЩЕЙ КРЕПОСТИ ТЫ НАПРАВИШЬСЯ НА ЗАПАД. НА МЕЛКОВОДЬЕ ТЫ УВИДИШЬ ВОДНОГО ДРАКОНА И МАЛЬЧИШКУ – АТАКУЙ ИХ. ПОТОМ ПРОДОЛЖАЙ ПОЛЕТ И ПОДБЕРИ ДЕВУШКУ. ОНА БУДЕТ ЖДАТЬ ТЕБЯ НА ВЕРШИНЕ ХОЛМА У СЛОМАННОЙ СОСНЫ. ТЫ ДОСТАВИШЬ ЕЕ К АРАПСУ И ВЫСАДИШЬ НА ДОРОГЕ, КОТОРАЯ ВЕДЕТ ОТ ДИКИХ ЗЕМЕЛЬ».

Шурасино был не настолько глуп, чтобы сомневаться, что все прочитанное на руке, правда. Он знал, что найдет крепость именно там, где подсказал ему браслет, да только облегчения или радости почему-то не было.

– А ошейник удаленной смерти? Если я найду крепость и сразу не верну ее в Борей, он убьет меня! – робко произнес Шурасино.

«НЕ БЕСПОКОЙСЯ О НЕМ!» – обожгло его болью.

Браслет провернулся на руке у Шурасино, и на нем поочередно вспыхнули три руны. Шурасино ощутил сильный рывок. Дыхание у него перехватило, шею оцарапало. Он увидел, как за обледенелым срезом ковра, навсегда исчезая, мелькнул сломанный ошейник. Ошейник кувыркался в полете, сжимался и выпускал бесполезные уже отравленные шипы, которые должны были пронзить юному магистру горло, если бы ошейник остался у него на шее.

Пораженный Шурасино схватился за горло, растирая его. Он точно знал, что снять ошейник невозможно – ни с помощью магии, ни пилой, ни зубилом. Ошейник заключал абсолютную воздушную магию, которую не одолел бы ни один даже самый сильный маг их стихии. Но тот, кто послал ему браслет, сделал это. Он сломал ошейник, как детскую игрушку. Шурасино ощутил, что его бьет озноб. Он даже не обрадовался освобождению. До этого момента у него было два господина – градоначальники Борея, управлявшие им с помощью ошейника, и таинственный хозяин браслета. Теперь же повелитель остался один.

– А если я не сделаю того, что ты требуешь? – тихо спросил Шурасино.

Боль была такой сильной, такой пронизывающей, что он едва не скатился с ковра и вцепился в его кисти. Внутри у него словно прошлись раскаленным огнем.

« В СЛОВЕ «СМЕРТЬ» ШЕСТЬ БУКВ. СЕДЬМАЯ БУКВА САМА СМЕРТЬ!»– услышал он.

– Все, все, все! Я уже лечу! – в ужасе пролепетал магистр.

Не мешкая, Шурасино развернул ковер и быстро полетел на закат. Он мчался так стремительно, что не обращал внимания ни на леденящий ветер, ни на мелькавших лиловыми искрами духов, раздраженно попискивающих и крайне недовольных таким пренебрежением. Судя по тому, что эфирники мельтешили теперь втрое чаще, магистр догадывался, что с крепостью у них что-то не ладится и они не могут перегонять ее с места на место. Некоторые духи, пытаясь раздразнить Шурасино, петляли прямо перед его носом резвым мотыльком или даже усаживались на ковер, и тогда магистр видел самого себя – долговязого, длинноносого и крайне озабоченного.

«Неужели я – это я? Не хочу, чтоб я был я. Почему я это я? Хочу, чтоб я был не я. Но если я буду не я, то я все равно буду я, и где будет то я, что было я?» – отрывисто и бессмысленно думал он, вглядываясь вниз.

Юный магистр давно уже потерял счет времени – все выдуло из него ледяным ветром, но, должно быть, прошло не больше трех часов, когда прямо перед ним, выступив, казалось, из вод океана, выросла темная башня пикирующей крепости.

В тот миг, когда Шурасино, подогнав ковер вплотную, неуклюже перелез с него на крышу башни и нырнул в слуховое окно, эфирники запищали и растаяли. Он понял, что он выполнил миссию и выиграл.

Только было ли это выигрышем?

Постукивая по камням секирой, рядовой Гуннио прохаживался по стене Арапса, изредка подходя к зубцам и бросая взгляд вниз, на зеленую равнину, волнисто перечеркнутую извилисто текущей рекой. Вдали синел лес. Между лесом и Арапсом, на равнине, то там, то здесь протянулась цепочка крошечных темных точек. Некоторые, чуть более крупные, перемещались быстрее, маленькие – медленнее. Гуннио знал, что там проходит дорога, соединяющая Арапс с Дикими Землями. Маленькие точки – пешие путники, быстрые точки – всадники, а длинные медленно ползущие мохнатые гусеницы, покрытые тончайшими волосками, – обозы, которые сопровождают копейщики. Порой Гуннио жалел, что, завербовавшись в армию, не попросился в копейщики обозной охраны. Дисциплина у них не такая суровая, да и белый свет можно посмотреть. Правда, новобранцев в копейщики берут неохотно. Выучки не хватает, да и дезертировать легко – леса кругом.