Дмитрий Емец - Таня Гроттер и ботинки кентавра

– Да я тебе язык вырежу! Бей ее! – взвыл Чуня.

Оттолкнув Елкиса-Палкиса, он рванулся к Гробулии, нашаривая на поясе нож. Тактически это был не самый верный и не самый мудрый шаг. Несколько мужчин кинулись на Чуню и сбили его с ног. Агент даже не успел телепортировать.

– Она говорит неправду! Не верьте ей! У меня все клиенты первый сорт! – вопил он.

– Ну-ка, детка! Я вижу, ты всех тут знаешь. Кто самый противный из списка? – спросил у Гробулии здоровенный Пруй Дох.

Гробулия задумалась.

– Пожалуй, этот! Франкер Штейн, бывший казначей!.. Тридцать лет назад он сильно досадил одному магу, и тот его сглазил. Жутко сглазил. А чтобы заклинание нельзя было отменить, быстро сделал себе харакири. С этого дня Франкер не может ни стоять на земле, ни плыть по воде, ни лежать, ни видеть огня – ничего. Его сразу начинает жутко корчить, а вместо слов он выплевывает пауков. Он покрылся коростой толщиной в палец, день и ночь сидит на стуле, который подвешен цепями к одной из башен, а еду ему подают на вилах из окна.

– Значит, пауков выплевывает? Это нам в самый раз! – сказал Пруй Дох, сгребая Чуню за шиворот. – А ну дай сюда пальчик, жаба! Не бойся, стерильно! Пятнышко здесь и здесь! Готово, сейчас впитается! Хорошо работай на каменоломне, парень! И… хорошо отдыхай!

Чуня Дамов взвыл и растаял. Толпа бросилась рвать его договоры. Пользуясь тем, что про нее забыли, Гробулия Склеппи прошмыгнула мимо застывшего тушканчиком трактирщика, видно, соображавшего, с кого взять деньги за угощение, толкнула дверь и выскочила во двор.

Уже рассветало. Небо серело. В соседнем дворе хрипло кричал петух. Вслед за Гробулией во двор выбежала Брутни Жирс, сжимавшая в пальцах окровавленную иглу.

– Отдай мне свое тело! Умоляю! Я научу тебя колдовать! У меня прекрасная метла! – крикнула она.

Спасаясь от разошедшейся ведьмы, Склеппи поспешно перемахнула через забор и, петляя в переулках, кинулась бежать. Вскоре запыхавшаяся Брутни Жирс отстала. Отсидевшись в зарослях у старого забора, Склеппи дождалась полудня, когда в воротах начиналась давка и стражники не могли за всеми уследить, и выскользнула из города, на всякий случай натянув простенькую маскировочную личину.

В Пламмельбурге ей было делать явно нечего. Держась подальше от дорог, по которым наверняка рыскали царские шпионы, Склеппи полями вышла к лесу. Здесь на речном берегу она заснула под ветвями старой ракиты.

Проснулась уже на закате от жуткой боли, пронзившей ей запястье. Браслет так накалился, что почти пылал. На нежной коже глубоко отпечатались буквы:

«ИДИ ВДОЛЬ РЕКИ, ПОКА НЕ ВЫЙДЕШЬ К ХОЛМУ. ЖДИ У СЛОМАННОЙ СОСНЫ НА ЕГО ВЕРШИНЕ. НА ПИКИРУЮЩЕЙ КРЕПОСТИ ТЕБЯ ДОСТАВЯТ К АРАПСУ. НА ДОРОГЕ ТЫ ВСТРЕТИШЬ ПАРНЯ В КУРТКЕ С РУННЫМИ ПЛАСТИНАМИ. ОН БУДЕТ ОДИН. ОЧАРУЙ ЕГО И ПОХИТЬ У НЕГО ИЗ СУМКИ ЧАШУ. С ЧАШЕЙ СТУПАЙ В АРАПС. ТАМ ТЫ СОБЕРЕШЬ В ЧАШУ КРОВЬ ДЕВЧОНКИ. КАК ЭТО СДЕЛАТЬ – УЗНАЕШЬ ПОЗЖЕ».

И-Ван лежал на песке и смотрел в небо на золотые созвездия, между ними проступали ясные и четкие звездные дороги. Они вели куда-то, манили, призывно переливались. И-Вану хотелось раствориться, рассыпаться и вновь собраться, но уже в ином мире. А вот где этот мир – этого И-Ван не знал и сам.

Он перевернулся на живот, перебрался поближе к воде, где песок был влажным, и, напрягая зрение, быстро стал чертить что-то на песке. Он сам не осознавал, что делает и зачем, пока наконец палочка не выпала у него из рук и он не увидел на песке лицо девушки. В синеватом свете луны девушка была как живая. Случайно или нет, но сходство было передано И-Ваном исключительно удачно. Должно быть, когда-то он неплохо рисовал, хотя теперь сам не понимал, где и когда мог этому научиться.

Девушка таинственно и маняще улыбалась И-Вану и казалась ему прекраснее самой красоты и совершеннее совершенства. «Если это не красота, то мне не нужна другая! Мне нужна она и больше никто!» – подумал И-Ван и, наклонившись, страстно поцеловал песок. Он не знал ни имени девушки, ни существует ли она на самом деле, но все равно с жадностью запоминал каждую ее черту. Больше всего он боялся теперь прилива, который разлучит его с девушкой, и, опасаясь, что не сумеет снова повторить рисунок, пытался по малым крупицам – черта за чертой, штрих за штрихом – перенести ее в память, чтобы она осталась там навсегда.

«Если я не встречу ее в этой жизни, я встречу ее через десять жизней. Но я все равно ее встречу. Ради этого стоит ждать!» – подумал И-Ван.

Послышался плеск. У самого берега вынырнул дракон и шумно выдохнул воду. И-Вана обдало кипящими брызгами. Левиафан, как существо не просто крупное, но даже глобальное, никогда не учитывал мелких деталей.

– Эй! – крикнул ему И-Ван. – Ты снова меня ошпарил! Как ночная кормежка? Нашел рыбий косяк?

Громадный хвост тяжело ударил по воде. Левиафан неуклюже взмахнул головой, и на песок рядом с И-Ваном тяжело плюхнулась большая серебристая рыбина. И-Ван потрогал ее чешую – побывавшая в пасти дракона рыба успела свариться в кипятке и была вполне готова.

– С ума сойти! Ты меня кормишь! Охотишься для меня! Многие сказали бы, что это невозможно. Что вы, драконы, на это не способны! – воскликнул И-Ван.

Левиафан шумно втянул воздух и вновь нырнул. Волны поднялись такие, словно у берегов затонул авианосец. Причем не просто затонул, а как если бы морской царь Посейдон просто пронзил его трезубцем и одним рывком утащил на дно.

И-Ван покачал головой. Способности Левиафана к маскировке были так ничтожно малы, что И-Вана удивляло, как уже несколько дней они ухитряются скрываться. Похоже, объяснение стоило искать не в их дарованиях и не в том даже, что плыли они в основном ночами, днем отсиживались в бухточках, а в том, что большая часть флота От-И-Тиды была стянута к городу и находилась на якорной стоянке. Гуссин Семипалый собирался дать грандиозный военный парад в честь состоявшейся помолвки своего сына Форна и дочери Бэра III принцессы Августы.

Здесь же, в нескольких ночных заплывах от От-И-Тиды, за все прошедшие дни они встретили только один фрегат, да и тот был слишком далеко, чтобы с него можно было что-то толком разглядеть. Зато Левиафан, заметив корабль, так возбудился, что едва не кинулся в погоню, собираясь обдать экипаж паром, сшибить хвостом мачту и пробить головой борт корабля чуть ниже ватерлинии. Именно такой способ атаки чаще всего применяют водные драконы в борьбе с неприятельским флотом. Струи пара и кипятка отгоняют экипаж от пушек и гарпунов. Сшибленная мачта лишает корабль подвижности. Ну а удар головой в борт, служащий приглашением океанской воде проникнуть в корабельные трюмы, ставит точку в этой истории.