Линор Горалик - Несколько (довольно странных, если вдуматься) историй про царя Соломона [Сетевой вариант]

— Да ладно тебе, — искренне удивился царь Соломон. — Я, конечно, это самое… Слежу за собой. Правильно питаюсь раз шесть в день. Бегаю вокруг дворца от своего секретаря каждое утро, чтобы он меня работать не заставил… Я знаешь сколько ананасов могу одной рукой поднять?

— Миллион, наверное, — льстиво сказал матёрый демон Асмодей.

— Тридцать штук, — гордо сказал царь Соломон. — Это если их в мешок сложить, конечно. Без мешка только один могу, остальные на землю сваливаются.

— Сила-а-а-ач! — восхищенно сказал матёрый демон Асмодей и даже захлопал от восторга нижними лапами так, что когти загрохотали, а верхние умилённо сложил на груди.

— Стараюсь, — скромно сказал царь Соломон. Потому что он, как уже говорилось, был, конечно, очень мудрым человеком — но всё-таки просто человеком.

— Вот и не выйдет у нас, начальник, никакой дружбы, — сказал матёрый демон Асмодей очень, очень огорчённо. — Скажем, придёшь ты ко мне в гости, съедим мы с тобой по парочке баранов, выпьем чего-нибудь приятного бочек восемнадцать — и захотим в шутку побороться. Безо всякого кольца, конечно, — по-честному, по-пацански. Тут-то ты меня — р-р-р-раз! — и на лопатки. А я такого позора не переживу. Гордый я, начальник.

— Да куда ж я тебя на лопатки! Да ты меня одним пальцем на лопатки! Ты ж громадина! — воскликнул польщённый царь Соломон.

— А вот и нет, а вот и нет! — заупрямился матёрый демон Асмодей. — Я громадина, а ты, начальник, силища! Ловчища! Силища, ловчища и хваталища, и даже безо всякого кольца!

— Да вот увидишь, вот увидишь, — воскликнул возбуждённый царь Соломон и в одну секунду сорвал с пальца и бросил на пол своё волшебное кольцо. — Давай, хватай меня! Не стесняйся!..

В тот же миг хитрый и матёрый демон Асмодей, освобождённый от заклятия Соломонова кольца, сгреб царя одной лапой, выскочил из пещеры, издал ужасный демонический вой — и стал таким громадным, что когтями одной ноги сумел покрепче врыться в землю, а когтями другой ноги (рассказывали потом люди) — зацепиться за небесный свод (растяжка у него тоже, видимо, была ничего). А закрепившись, таким образом, как следует, матёрый демон Асмодей радостно захохотал — и бросил царя Соломона себе в рот.

— А ну прекрати! — закричал царь Соломон, уже поняв свою ошибку и стараясь дышать пореже, потому что во рту у демона Асмодея пахло не только мёртвыми баранами, но и финиковыми тянучками — ужасная смесь ароматов, если честно. — Кончай это, зараза! На губу пошлю! Неделю в карцере! На питах и воде!..

Но матёрый демон Асмодей только захохотал ещё громче — а потом изо всех сил плюнул. И несчастный царь Соломон, вопя и размахивая руками, пронёсся по воздуху от самого своего дворца — через весь Иерусалим — к главным городским воротам. И прямо за этими воротами со всего маху плюхнулся в траву. И некоторое время отлёживался в этой самой траве, как, безусловно, отлёживались бы вы, если бы огромный лохматый демон плюнул вами через весь Иерусалим аж за самые ворота. А матёрый (и совершенно бессовестный) демон Асмодей — хоп! — и обернулся царём Соломоном. А потом схватил с земли волшебное царское кольцо, со всей силы забросил его далеко-далеко в море и, посмеиваясь, отправился прямиком во дворец.

И вот следующим утром (хочется сказать — «прекрасным утром», но насколько это утро было прекрасным, мы сейчас ещё поглядим) бедный царь Соломон проснулся, стеная и охая, в траве за запертыми воротами собственного царского города от того, что какой-то стражник тыкал его копьём в бок и говорил, что нельзя валяться в пограничной зоне. И это царю Соломону очень не понравилось. А матёрый демон Асмодей проснулся в роскошной царской кровати от того, что его тыкал карандашом в бок строгий секретарь царя Соломона Азария.

— Вставайте, ваше величество, — недовольно сказал Азария (он всегда разговаривал с царём Соломоном недовольно, потому что ему казалось, что царь мало работает). — Бумаг на подпись накопилось. Работы — край непочатый. И вообще, у вас сегодня встреча с профсоюзом вифлеемских плотников.

Матёрый демон Асмодей с наслаждением потянулся в большой, просторной царской кровати.

— И работу поработаем, и бумажек понадпишем, и плотники люди славные, — сказал он с удовольствием. По сравнению с тасканием на себе камней для постройки Соломонова храма или лесоповалом на склонах галилейских холмов царская работа была для матёрого демона Асмодея — так, плюнуть и растереть. При мысли об этой работе он даже рассмеялся от удовольствия. — Поработаем, славненько поработаем, — сказал матёрый демон Асмодей, которого Азария, конечно, принимал за царя Соломона.

Азария, надо сказать, несколько изумился. Он ещё ни разу не видел, чтобы царь особенно рвался работать. Мало того, Азария исправно посещал разнообразные конференции, на которых царские секретари обменивались профессиональным опытом. Так вот, ни от одного секретаря на свете Азария не слыхал, чтобы при слове «работать» глаза у царя зажигались таким умилением, каким они сейчас зажглись у матёрого демона Асмодея. А матёрый демон Асмодей тем временем хорошенько почесался, прокашлялся, утер нос краем царской простыни и строго сказал секретарю Азарии:

— Барана давай неси. Завтракать буду.

— Барана? — изумлённо переспросил Азария.

— Хлипкий ты, — сказал матёрый демон Асмодей, окинув Азарию задумчивым взглядом. — Ладно, не неси — пусть своими ногами идёт. Я его сырым съем.

— Ат-т-т-тлично, — сказал секретарь слабым голосом. — Рецидивчик у нас пошёл, значит. На две таблеточки переходим с сегодняшнего дня. На всякий случай: кроме баранов сырых ничего не надо? Русалок жареных не хотим? Камелопардов копчёных? Вяленых, может, единорогов?

— Копчёного я не ем, это для почек нехорошо, — сказал Асмодей с достоинством.

Тут с Азарией случилось — может быть, впервые в жизни — удивительное происшествие: он растерялся. Растерявшись, он не нашёл, что сказать. А поскольку до этого Азария всегда, всегда, всегда находил, что сказать в абсолютно любой ситуации, он, поражённый этим новым экзистенциальным опытом, развернулся и тихо вышел из комнаты. А матёрый демон Асмодей ещё раз с наслаждением потянулся в мягкой царской кровати, после чего сел и стал шарить наманикюренными ногами по полу в поисках мягких царских тапочек. Он предвкушал очень, очень, очень приятную жизнь.

А в это самое время бедный царь Соломон, потирая простуженную спину, потихоньку добрёл до ворот собственного дворца и принялся в них стучать. В воротах открылось ма-а-аленькое окошечко, из которого выглянул очень приветливый стражник.

— Добрый день, — сказал стражник приветливо.

— Добрый день, — сказал царь Соломон радостно. Ему понравилось, что у дворцовой стражи такие простые, демократичные манеры. Никаких поклонов, никакого битья челом перед царём-батюшкой.