Верена Райнхардт - Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле

— Ой, нет! — она засмеялась. — Сотый номер — это я. Конечно! После тебя!

Фридрих перепрыгнул в последний вагон и встал рядом с Брумзелем в просвет между соглядатаями. Места там не было, даже чтобы упасть. Молеправительница последовала за ним и осталась стоять снаружи за ограждением. Ветер врывался через открытую дверь в вагон и свистел у них в ушах. Фридрих высунулся, насколько мог, стал выглядывать из-за Молеправительницы. На горизонте появилась гора: светлый, расплывчатый силуэт, а на нем — черная точка, в которую уходили рельсы.

Молеправительница заткнула за пояс ломик и опустила на лицо защитные очки.

— Дети, только не пытайтесь такое повторить! — крикнула она через плечо, закатывая рукава. А потом опустилась на колени на ступеньку около соединения, сцепляющего последний вагон с остальным поездом.

Фридрих подался еще чуть-чуть вперед, чтобы посмотреть, что она будет делать. Правда, разглядел он немного: там были какие-то сочлененные металлические детали между вагонами и буфера с двух сторон, льнувшие друг к другу, будто влюбленные. Соединял вагоны толстый крюк с их стороны и большая проушина на предыдущем вагоне. Но во время движения их же невозможно разъединить! Соединение под большой нагрузкой! А как Молеправительница каким-то жалким ломиком разъединяет два вагона или гнет металл — этого Фридрих и вовсе не мог себе представить.

Сначала она еще больше высунулась вперед — выглядело это довольно опасно, — оперлась одной рукой на ступеньки следующего вагона, а другой начала раскручивать соединение. Фридрих, наблюдавший за этим, очень удивился: вдруг части сочленения провисли, а вагон от предыдущего так и не отсоединился. Буфера ни на сантиметр не раздвинулись. Как такое может быть? Фридрих вытянулся еще, чтобы побольше рассмотреть. Тут его краем глаза увидела Молеправительница и закричала:

— Назад в вагон! Живо!

Фридрих испуганно сжался. Молеправительница вставила лом и стала приподнимать соединение в районе крюка. Скоро раздался громкий «клонг!», а потом — грохот, когда предохранительная цепочка застучала по рельсам. Молеправительница уцепилась за ограду тремя пальцами (остальные два были заняты ломом) и отпустила противоположную сторону. Опираясь на дрожащие руки, она вползла обратно на ступеньку. Сделав два глубоких вдоха и выдоха, перекинула ногу через правый буфер и медленно подалась вперед. Что все это значило, Фридрих объяснить не мог, но, вытянув шею еще чуть-чуть, он увидел, что на том буфере что-то приклеено пластырем. Коробочка с магнитным заклинателем! Молеправительница схватилась рукой за буфер, вытянула вторую и выключила заклинатель.

Тут вагоны стали отделяться друг от друга, и, снова подняв глаза, Фридрих увидел перед собой черную пропасть туннеля и хвост остального поезда, который в нем исчезал. Их вагон еще некоторое время медленно катился вперед, внутрь туннеля, но, когда совершенно остановился, вокруг еще было довольно светло.

Молеправительница с глубоким вздохом спрыгнула с буфера и приземлилась на ноги. Фридрих видел, как у нее дрожали колени. Он тоже спрыгнул со ступенек, а за ним устремились в туннель другие соглядатаи.

— Знал бы я, что ты будешь творить, — мы бы вышли на станции! — ругался Тальпа. — Что, если бы твой магнит отказал в самый ответственный момент? Тогда бы цепь ударила тебя по ушам и ты бы грохнулась на рельсы!

— Да, мне тоже на мгновение стало страшно, — сказала Молеправительница, вытирая пот со лба. — Но, в общем-то, причин, чтобы план не сработал, не было.

Тальпа продолжал ругаться, но Молеправительница оборвала его:

— Брось, Тальпа, меня никому не переубедить. Даже тебе.

Это не заставило его замолчать, но Молеправительница больше на него внимания не обращала. Она снова заткнула ломик за пояс и повернулась к соглядатаям.

— Так, нам нельзя терять времени. Поэтому вперед, прочь из туннеля и вверх по склону. Следуйте за мной! — И она зашагала сквозь толпу соратников; те надели рюкзаки на плечи и двинулись за ней.

Только Тальпа прошел немного назад и приколотил к дереву огромный плакат с надписью «Осторожно! В туннеле стоит вагон!», которую он написал на обратной стороне одной из афиш странствующего цирка. Потом он расправил крылья и полетел вслед за остальными, пока не догнал их.

— Я бы прямо сейчас скинул этот дурацкий костюм, — ворчал Брумзель, ползший рядом с Фридрихом.

— И думать не смей! — отрезал Тальпа. — Мы должны исчезнуть бесследно. Даже носка нельзя потерять, пока не окажемся под землей.

На склоне не было ни одной тропинки, но Молеправительница, судя по всему, точно знала, куда идти. Трава осталась позади, они добрались до поросших лишайником скал. Между большими камнями виднелась черная дыра, высотой примерно как два Фридриха и такой же ширины. В нее и направилась Молеправительница. Соглядатаи последовали за ней.

Некоторое время они шли в темноте, а потом оказались в просторной цистерне. Сверху падал солнечный свет, посередине был глубокий бассейн, но обитаемым это место все-таки не выглядело — только холодным, тихим и торжественным.

Молеправительница бросила рюкзак на пол — раздалось гулкое эхо.

— Привал! — объявила она. — Вода здесь есть. Как я слышала, кое-кто хотел бы переодеться, так? Я пока пойду искать Оскара.

Только тут Фридрих сообразил, что даже не подозревает, кто такой Оскар. Так что он спросил Брумзеля — который как раз скидывал клоунский костюм с такой скоростью, словно тот горел, — не знает ли он.

— Без понятия, — буркнул Брумзель. — Но это легко выяснить. Эй, начальница! Тебе с поисками не помочь?

Молеправительница обернулась.

— Да, идемте со мной, — ответила она и двинулась дальше.

Брумзель выпутался из своих клоунских штанов, и они вместе побежали в темноту, вслед за Молеправительницей.

— У меня есть фонарь, — предложил Фридрих.

— Неплохая идея, — отозвалась Молеправительница ворчливо, но уже гораздо мягче, чем прежде. — Зажигай давай. А то тут внизу слегка темновато.

Фридрих щелкнул зажигалкой и поджег фитиль.

— Придется немного пройти, — объявила Молеправительница. — У Оскара есть система, с помощью которой его всегда можно найти, в какой бы части лабиринта он ни находился. Кстати, о лабиринте. В высшей степени важно, чтобы никто самовольно не сворачивал в неизвестные коридоры. Остальным я еще об этом скажу.

— А какое нынче число? — поинтересовался Брумзель. — Сколько у нас еще времени до начала оперы?

— Двадцатое, — ответила Молеправительница. — Завтра начнется увертюра. То есть до конца представления у нас ровно пять дней. В общем, этого вполне достаточно — если, конечно, Оскар готов помогать. Ждать уже нельзя.