Верена Райнхардт - Фридрих Львиный Зев верхом на шмеле

Они шли сквозь тьму еще некоторое время. Коридор уходил немного вниз, с потолка свисали корни. Вдоль стен тянулось несколько глубоких желобков. Земля вокруг была сырая, воздух становился все холоднее. Скоро проход разветвился на два туннеля, на перекрестке на подпорке висел большой медный котел с черпаком внутри.

— Оскар здесь готовит?

Молеправительница рассмеялась. А потом вынула черпак из котла, замахнулась и ударила. Звук получился как от колокола. Затем она стукнула еще четыре раза и решила пока остановиться.

— Если он в зоне доступа, то он нас услышал, — объяснила она, садясь на пол. — А пока можно поесть. — С этими словами она вытащила бумажный пакетик с последними бутербродами, припрятанными за завтраком в вагоне-ресторане.

— Неплохо придумано, — прокомментировал Брумзель. — А пыльцы у нас в рюкзаке случаем не осталось?

Фридрих протянул ему жестяную баночку, куда они некоторое время назад насобирали пыльцы. Сам он еще соображал, хочется ли ему чего-нибудь, когда вдалеке что-то едва слышно заскреблось и запыхтело. Сначала Фридрих подумал, что ему показалось, но шум становился все яснее и шел при этом из недр земли.

— Вот и Оскар, — довольно кивнула Молеправительница.

А через мгновение они услышали его голос. Он напоминал хруст замерзшего гравия под ногами. Строго говоря, звук этот вообще походил скорее не на речь, а на хриплый скрежет.

— Кто мешает?

— Я! — радостно отозвалась Молеправительница.

— Ты, — повторил Оскар так, что понять, радует это его или сердит, было невозможно. Видно его все еще не было, но Фридрих ясно чувствовал его присутствие в темноте — он занимал весь проход. Судя по всему, Оскар был очень внушительных размеров. — Я не думал, что ты решишься снова попасться мне на глаза. В переносном смысле.

— У меня к тебе просьба, — сказала Молеправительница, вставая и вытирая руки о штаны. — Это не для меня.

— Просить ты горазда, — проскрежетал Оскар, вступая в свет лампы Фридриха. Тот чуть не завизжал от страха: перед ним очутилась гигантская рука, размером почти с него самого, с длинными окованными железом когтями. На лице, подернутом сеткой шрамов, тут и там топорщились клочки шерсти. Белые щетинки-вибриссы толщиной с проволоку повернулись в сторону Фридриха, между ними дрожал рубцеватый розовый нос. Из темноты на него уставился единственный глаз; на месте второго была ржавая металлическая пластина, усеянная головками огромных болтов.

Крот. Конечно! Кто же еще?!

— Надо же, — пробормотал Брумзель, — неизвестный мне соглядатай! И практически под самым Белоскальем!

— Понятно было, что ты обязательно ко мне явишься, — заскрежетал Оскар. — Просто потому что однажды сделала мне одолжение! И за это я буду расплачиваться до конца своих дней.

— Я прошу тебя помочь не мне, — твердо возразила Молеправительница. — Другим. Всем, кто живет в Северной и Южной Стороне. В двух словах: Офрис хочет развязать войну. Ты нам нужен, чтобы помешать этому.

— А мне какое до этого дело? — спросил Оскар и стал разворачиваться обратно к туннелю. — Что мне до того, что там наверху происходит?

— Ну да, ты совершенно прав, — смиренно сказала Молеправительница. — Ты, наверное, здесь ничего и не заметишь. Так что тебе может быть все равно, что наверху будут гибнуть люди.

— Я в чужие игры больше не играю, — угрюмо проворчал Оскар. — Только в свою собственную. Твои интриги меня давно не интересуют.

Тут терпение Молеправительницы лопнуло:

— Ну-ну, теперь ты называешь это интригами, а раньше был от них в восторге. Раньше ты только и делал, что разглагольствовал об ответственности и преобразовании мира! В речах тебе равного не было! А теперь, когда пора действовать, — бежишь, поджав хвост, не хочешь чуть-чуть помочь, всего-то убрать пару камней с дороги!

— А зачем тебе я, если нужно всего убрать с дороги пару камней? — спросил Оскар.

— Хочу попасть во дворец.

Оскар поперхнулся.

— Ну, если только в этом дело! Нет, нет, ищи другого дурака! Убирайся к черту со своими планами!

Фридрих решил, что пришло время вмешаться.

— Может быть, вы все-таки выслушаете, о чем именно идет речь? — нетерпеливо спросил он.

— Нет, — отрезал Оскар. — Я свой долг уже заплатил.

— Значит, теперь в долгу перед вами будем мы, — предложил Фридрих.

— Мне надоело иметь дело с соглядатаями, — пропыхтел Оскар. — Сами играйте в свои игры.

Молеправительница поглядела на Оскара с нескрываемым презрением.

— Хотелось бы мне тоже просто спрятать голову в песок, как ты! Это было бы так просто. Ты думаешь, мне нравится быть Белой Феей? Я забочусь о Северной Стороне, потому что больше некому. И потому что я не хочу, чтобы люди почитали какого-нибудь идиота, кланялись ему и называли его величеством. Кроме меня этой гадостью заниматься сумасшедших нет. И последнее, что мне нужно, — друзья, которые, вместо того чтобы помогать, занимаются саботажем!

— А какие у тебя есть доказательства? — невозмутимо спросил Оскар.

— Какие доказательства я должна была принести тебе сюда, под землю? — возмутилась Молеправительница.

— Назови причину, почему я должен помогать. Вот именно тебе.

— Ох, я больше не могу! — всплеснула руками Молеправительница. — Вот упрямец! Придется подумать, как выкручиваться. Но из-за тебя все прахом не пойдет, Оскар! Вот увидишь! — с этими словами она отвернулась и в ярости зашагала обратно к соглядатаям.

Брумзель, который до сих пор молчал, оттолкнулся от пола и подскочил к Оскару.

— Насколько я понимаю, вы не хотите помогать нашей подруге?

— Не хочу, — капризно ответил Оскар.

— А Грюндхильде Великой вы бы помогли?

Крот насторожился.

— Зависит от того, чего она хочет. Да и вообще, это вопрос чисто теоретический.

— Вовсе нет.

— То есть как? — недоверчиво переспросил Оскар.

— Это я вам могу подробно объяснить, — хитро улыбаясь, проговорил Брумзель. — Но сначала вам придется выслушать одну историю.

Оскар дернул носом. Очевидно, слушать ему ничего не хотелось.

— Что еще за историю?

— О, — небрежно ответил Брумзель, — историю о верности и предательстве. О легендах, которые оживают. О… о…

— О безответной, трагической любви и преступлениях, — подхватил Фридрих, вспомнивший о трех шелкопрядах, которые теперь сидели где-то в тюремной камере.

— О волшебстве и гипнозе, — добавил Брумзель. — Об одной женщине, которая сводила с ума всех мужчин.

— О другой женщине с тысячью лиц, — продолжал Фридрих. — О превращении и разнице между кажущимся и сущим. (Последней фразой он остался очень доволен.)

— И о кроте по имени Оскар, который тоже уже стал частью этой истории, как бы она ни закончилась, — завершил Брумзель. — Вас это интересует?