Людвиг Бехштейн - Сказки и легенды о чёрте

Следующим вызвали судьи трактирщика. Тот сразу взял быка за рога — уж больно осерчал он на черта за его дерзкие речи, — и давай поносить адвоката всякими ругательствами. Мол, чего это он такой-сякой крутит-вертит, знаем, мы, дескать, все их уловки, эти адвокаты кому хочешь, голову заморочат, ведь недаром говорят «адвокат — черту брат».

— Провалиться мне на этом месте, — бушевал трактирщик, — не брал я никаких денег, и жена моя не брала, видеть-не видывал я его кошелька! Вот пусть меня черт заберет, если я вру! И не слушайте господа судьи, что он там вам плетет, он и не такого еще набрешет, этот самый…

Но тут верховный судья, видя, что трактирщик уж совсем разошелся, призвал его к порядку, — а не то досталось бы черту по первое число. Слушая гневную тираду трактирщика, черт только улыбался, а когда того прервали, попросил опять слова.

— Мой клиент, — начал неторопливо он, — подробно описал мне свой кошель и его содержимое: кошель этот уже довольно потрепанный и старый, сделан из замши, завязывается шнурком с медным колечком на конце. В нем было пятьдесят пять бранденбургских талеров с изображением Иоахима, шесть рейнских золотых гульденов, двадцать мекленбургских монет, тринадцать саксонских грошей, кроме того — одна испанская крона с изображением короля Филиппа, один дукат герцога Рихарда Баварского, две монеты с изображением кайзера Максимилиана, и, наконец, один медный пфеннинг, на котором напечатано «Чем идти воровать, лучше сразу Богу душу отдать».

Все сидящие в зале прямо застыли от удивления — как адвокат все хорошо запомнил! Не меньше других был изумлен сам ландскнехт, который черту ровным счетом ничего не рассказывал, и, честно говоря, сам толком не помнил, какие там у него монеты лежали, и какие на них были изображения, а уж о том, что написано — лучше и вовсе не спрашивать, все равно не мог прочесть ни слова.

— Однако, если высочайший суд даст на то свое соизволение, — продолжал черт, — можно сейчас же отправить двух гонцов, дабы пошли они к трактирщику в дом и пошарили как следует в трубе. Они, конечно, изрядно перемажутся, но зато найдут кошелек обвиняемого — он подвешен там внутри и болтается на высоте двух аршинов и трех вершков.

Услышав эти слова хозяйка трактира истошно завопила, а у трактирщика прямо поджилки затряслись, оба они побледнели как мел и бухнулись на колени. Выбрали судьи двух понятых и отправили их обследовать трубу, а черт, не дожидаясь их возвращения, снова обратился к суду:

— Прошу прощения, господа! Давайте против обыкновения обойдемся без лишних проволочек! Посмотрите на перепуганные физиономии этих обманщиков, и вы сами прочтете в их глазах признание вины. Я честно заслужил награду. Мне нужен кто-то один, либо постоялец, либо хозяин. Хозяйку я в расчет не беру, оставляю ее вам, а то от женщин одна морока. А хозяин сам говорил, будто бы готов пойти со мною, коли обнаружится, что он врет. Вы все можете подтвердить эти его слова!

Сказал так черт — и хвать хозяина, сунул в мешок, прыг в окошко и исчез. Куда он утащил бедолагу, не знает ни одна душа, хотя, конечно, нетрудно догадаться. Так ландскнехт доказал свою невиновность и получил свои деньги обратно.

ешили как-то раз жители Кельна построить себе большой собор. Прослышал об этом черт и рассердился не на шутку — и так в Кельне полным-полно церквей да часовен, а они, ишь, чего задумали: соборище строить, чтобы своего боженьку славить! Принял тогда черт человеческий облик, пробрался хитростью да уловками к главному строителю и говорит ему:

— Ох, замахнулся ты! Смотри, не сдюжишь! Давай спорить, что я быстрее канал от Трира до Кельна проведу, чем ты свой построишь. По каналу будет в город чистая вода идти, а то еще можно мозельское вино пустить, да и вообще, проку от такого канала больше, чем от собора. Подумаешь, собор — их в городе хоть пруд пруди, а вот каналов — нет!

— Что ж, давай поспорим! — сказал мастер.

— Так значит, мы спорим, что не успеешь ты построить башни, как я уже проложу канал, — сказал черт, — и когда ты будешь стоять на своей недостроенной башне, по моему каналу уже будет течь вода, и подойдет она под самые стены собора и затопит его.

Ударили они по рукам и разошлись, каждый своим делом заниматься. Все выше и выше поднимается собор, все ближе и ближе подступает к городу канал — настоящий водопровод, который мог сравниться разве что с древнеримским. И вот однажды, когда уже полным ходом шло строительство башен, мастер, стоявший в верхних лесах, вдруг увидел, что канал уже дотянулся до самого храма, но воды в нем пока еще не было, и только где-то вдалеке белело какое-то пятнышко. В тот же миг стало оно стремительно приближаться и бурный поток обрушился прямо на стены собора, а на волнах покачивалась белая уточка. Понял мастер, что проиграл он спор, и бросился с башни прямо вниз головою, а следом за ним прыгнул его верный пес, — никогда не расставался он со своим хозяином. Так и остался стоять храм недостроенным, но и канала не пощадило безжалостное время — постепенно превратился он в груду развалин. В народе его называют чертов коготь. В довершение ко всему, черт на радостях, что выиграл спор, поднялся прямо на крышу собора и швырнул оттуда со всей силы громадный камень, — тот угодил прямо в часовню Трех Святителей и проломил крышу. Более поздние хроники сообщают, что причиной тому послужил якобы сильный порыв ветра. Но как бы там ни было, лежит сей камень и поныне перед часовней, и называют его в народе чертовым камнем, потому что на нем отчетливо виден след, напоминающий петушиную лапу. Такой след, будто выжженный на камне, мог оставить, конечно, только сам черт.

огда в Аахене строили собор, то дело чуть не кончилось так же, как с Кельнским собором. Денег в казне не хватало, и стоять бы чудесному храму недостроенным, кабы в один прекрасный день не появился в городе один чужеземец, который предложил городскому совету денег, чтобы закончить собор. Но давал он деньги не просто так, а при условии, что совет выполнит одно его желание. А когда же совет спросил, чего же хочет странный незнакомец, тот ответил: