Сергей Герасимов - Сказка для самых маленьких

– А когда я вырасту, я буду таким же большим как ты?

– Нет, – ответил большой настоящий стул, – ты не вырастешь, потому что нарисованные стульчики не растут. Растут только настоящие деревянные стульчики.

Тогда нарисованный стульчик расстроился и стал плакать. Его услышал старый-престарый стул.

– Почему ты плачешь? – спросил он.

– Потому что я никогда не стану большим.

– Зато ты никогда не станешь старым, – ответил старый стульчик. Посмотри на меня, я старый и больной, ножки у меня расползаются, спинка у меня протерлась; я такой больной, что мне даже горчичники не помогут. Когда на меня садятся, я начинаю сильно скрипеть.

– А на меня никто никогда не садится, – заплакал нарисованный стульчик.

– А ты попроси пальчики, – посоветовала малькая табуретка, – пусть они кого-нибудь нарисуют.

Нарисованный стульчик попросил пальчики и они согласились. Они взяли карандаш и нарисовали каляку-маляку.

– Нет, – сказал стульчик, – такие на стульчиках не сидят. У нее нет ни головы, ни ножек.

И он опять начал плакать.

Тогда маленькие пальчики нарисовали кружок, еще один кружок и палочки.

– Это ручки и ножки, – сказали они. – Вот тебе человечек.

– Нет, – сказал стульчик, – такой человечек мне не нужен. Он даже не сможет на стуле посидеть, он упадет.

– Хорошо, мы постараемся, – сказали пальчики и стали стараться.

Чтобы лучше стараться, они позвали на помощь язычок. Язычок высунулся и стал помогать. Помогали даже ножки. Они встали и начали топать. Потом опять сели, а потом опять встали. Так они старались. Но пальчики старались больше всех, поэтому человечек получился хороший и красивый. Он был маленький и сидел на маленьком стульчике. И маленький стульчик больше никогда не плакал.

Жили-были две ручки. Пальчики у них были одинаковые и рукавчики тоже одинаковые, но характер разный. Одна ручка все время толкалась и звали ее ручка-толкушка. Вторая ручка все время спрашивала "почему?" и звали ее ручка-почемучка.

Ручка-толкушка толкала всех подряд. Толкала стульчики, тапочки, толкала стены и диванчик, а особенно любила толкать столик на кухне, потому что чашки тогда пугались и кричали от страха: "дзынь-дзынь-дзынь!" Она толкала кошку, толкала девочек и мальчиков и даже толкала ручку-почемучку.

– Я всех толкаю, а меня никто не толкает! Я всех толкаю, а меня никто не толкает! – радовалась она.

– А почему ты толкаешься? – спрашивала ручка-почемучка.

– Потому что хочу.

– А почему ты хочешь?

– Просто так.

– А почему просто так? – спрашивала ручка-почемучка. Когда все «почему» у нее заканчивались, она спрашивала сама себя:

– А почему у меня закончились все "почему"?

И сама себе отвечала:

– А потому.

Потом спрашивала:

– А почему "потому"?

Однажды ручка-толкушка сильно толкнула ручку-почемучку. Почемучка так обиделась, что сама толкнула толкушку. Толкушка сразу заплакала и убежала, и спряталась за спину.

– А почему ты плачешь? – спросила почемучка.

– Потому что я боюсь, – сказала толкушка.

– А почему ты боишься? – спросила почемучка.

– Теперь ты меня все время будешь толкать, и я тебя буду толкать, и ты меня будешь толкать, и я тебя буду толкать, и ты меня будешь толкать, и я тебя буду толкать, и…

– Давай наоборот, – сказала почемучка. – Ты меня не будешь толкать и я тебя не буду толкать. Ты меня не будешь толкать и я тебя не буду толкать. Ты меня не будешь толкать и я тебя не буду толкать. Так получится лучше, правильно?

– А если я не буду толкаться, то что же мне делать? – спросила толкушка. —

Я ничего не умею.

– Давай вместе будем спрашивать "почему?".

– Давай! – обрадовалась толкушка. А почему ты спрашиваешь "почему"?

И с этого дня в доме жили две ручки-почемучки.

Жила-была девочка, которая говорила очень много слов. Слова были все разные: и "бум-бум-бум", и "зю-зю-зю", и «тук-тук» и, конечно, «мама» и "папа".

И очень много других слов, для которых даже букв не бывает. И вот однажды она нашла волшебное слово.

Как только она сказала волшебное слово, то превратилась в телепузика. Но телепузиком ей было неинтересно, потому что она не знала, что телепузики делают.

Тогда она опять сказала волшебное слово и превратилась в разбойника. Она стала бегать по комнате, махать руками и разбрасывать игрушки. А когда она устала быть разбойником, то опять сказала волшебное слово и превратилась в маму. Когда она превратилась в маму, то стала воспитывать игрушки. Она взяла мишку и сказала ему:

– Будешь еще баловаться? А ну говори!

Она сказала это таким страшным голосом, что мишка испугался и больше никогда не баловался. Потом она отшлепала уточку и зайчика и укачала всех кукол по очереди. Когда все куклы уснули, она снова сказала волшебное слово и превратилась в носочек. Она стала носочком, залезла в шкаф и легла вместе с другими носочками. Полежав в шкафу, она пошла к папе и села ему на ногу, чтобы нога не замерзала. Так папа и ходил с одним носочком на ноге – пока носочек не устал и не превратился в елочку.

А когда девочка стала елочкой, она начала надевать украшения. Надела бусы, потом еще бусы, потом еще бусы, а потом еще бусы. А после этого еще много-много всяких бус. Иногда она говорила волшебное слово и становилась Снегурочкой, чтобы лучше было танцевать, потому что елочки танцевать не умеют. Потом снова говорила волшебное слово и снова становилась елочкой, потому что елочки самые красивые.

Папа с мамой тоже хотели знать волшебное слово, потому что хотели превратиться в маленьких-премаленьких деток, завернуться в пеленочки и немножко поспать на кроватке. Они слушали все слова, которые говорила девочка, но волшебного слова так и не узнали: потому что говорилось это слово все время по разному: то "бум-бум-бум", то "зю-зю-зю", то "ля-ля-ля".

Когда маленькая Уня научилась говорить, спать и рисовать, фломастеры уже так устали, что больше не хотели ее учить.

– Давайте нарисуем себе домик, предложил желтый фломастер, – нарисуем домик и будем в нем жить. В домике нарисуем телевизор. Я буду бабушкой и буду сидеть в кресле и смотреть телевизор.

– А я буду дедушкой, – обрадовался красный фломастер, я буду сидеть на диванчике и читать газетку.

– Тогда я буду папой, – сказал синий фломастер, – я буду сидеть на кухне и кушать борщик из тарелочки.

– А я буду мамой, – сказал зеленый фломастер, – меня будут любить больше всех.

Так они договорились и начали рисовать себе домик. Пока Уня спала, они нарисовали домик, в домике окошки и три комнаты, в комнатах кресло, диванчик, телевизор и тарелочку с борщиком. И только они приготовились отдохнуть, как Уня проснулась.