Любомир Фельдек - Синяя книга сказок

Она снова хотела соскочить с постели и бежать босиком к двери, чтобы заставить рыбу говорить.

— Не делай этого! — сказал я. — Не могу же я спокойно смотреть, как ты собираешься заработать воспаление легких! Слыханное ли дело, с высокой температурой бежать босиком к двери! Лучше скажи, где у тебя акварельные краски?

— В ящике письменного стола, — ответила Ольга.

Я выдвинул ящик письменного стола, взял краски и развел синюю. Окунул в нее кисточку, вскочил на диван и стал подрисовывать на картине воду. Рисовал, рисовал, вода подбиралась все ближе и ближе к рыбе Рыбеке, а она — ни гугу! Вот вода поднялась до хвоста, вот дошла до середины туловища, до головы ей уже подниматься не пришлось, потому что вдруг рыба Рыбека дрогнула и — плюх! — скрылась под водой.

Мы с Ольгой ждали, может, она еще вынырнет и хоть что-нибудь скажет. Но ждали напрасно. Рыба не вынырнула. Ее вообще больше на картине не было. Кругом вода, вода и вода…

— Так, — сказала Ольга. — Знаешь, что ты натворил? Эту картину рисовал знаменитый художник, а твоя вода ее испортила. Да если бы дело было только в картине! Когда вернутся мои родители и увидят, что ты подрисовал воду, у моего папы волосы станут дыбом и проткнут шляпу. А проткнутая шляпа тоже никуда не годится!

И верно, не успела Ольга договорить — дверь отворилась, на пороге стояли ее родители. И едва Ольгины родители увидели испорченную картину, как волосы у папы стали дыбом и проткнули шляпу.

— Ну вот! — воскликнул Ольгин папа. — Проткнутая шляпа тоже никуда не годится!

— Нет! — возразил я. — Нет! Почему же? Из нее вышло бы великолепное сито, которым можно пользоваться на кухне!

— Зачем оно нам? — воскликнула Ольгина мама. — У нас уже есть одно сито!

И тут случилось чудо. Вода на картине вдруг взволновалась, из нее высунула голову рыба Рыбека. И сказала:

— У вас-то сито есть, но им будет нужно другое! Ведь они поженятся!

Только договорила, как вода на картине снова взволновалась — и рыбы след простыл.

Так я убедился, что рыба Рыбека и правда говорит, лишь когда хочет поведать что-нибудь очень важное.

Вскоре у нас с Ольгой была свадьба.

Сразу после свадьбы из благодарности к рыбе Рыбеке я взялся за дело и начал описывать всякие происшествия из жизни животных.

Каждый день по одному происшествию. Так постепенно и появились на свет «Сказки о животных.»

Жил да был на свете бача [1] Старший пастух-овчар. — и жить-то ему всего одну жизнь, а он только и думал, как бы разбогатеть. Вот дошел до него слух, будто какой-то швед оставил богатое наследство, из которого каждый год выплачивают награду тому, кто придумает что-нибудь новенькое, чего еще нигде не бывало. И решил наш бача: «Придумаю-ка и я что-нибудь такое, чего еще нигде не бывало, да поскорей, покуда денежки, что оставил швед, не разбежались по чужим карманам».

Что бы этакое придумать? Стал наш бача крепко зажмуривать глаза — вдруг так зажмурит, что увидит затылком? Но ничего не увидел. Стал тогда бача таращить глаза — вдруг так вытаращит, что взглядом весь земной шар обойдет и увидит свой затылок? Но опять ничего не увидел. Только слезы ручьем потекли.

Текли они по щекам — вся борода от них взмокла. Что тут делать? Пришлось забросить бороду на ветку липы. Стоит бача под липой, ждет, пока солнышко высушит бороду. А тем временем вышел из лесу медведь и унес из стада трех самых жирных овечек.

Вот как бывает, когда ни о чем, кроме денег, не думаешь!

Вместо прибыли — одни убытки.

Тут, глядишь, настала осень, а осенью, как известно, все змеи заползают в скалы на зимнюю спячку. Пасет наш бача стадо и вдруг слышит: кто-то в лесной чащобе шипит. Отодвинул он веточку… видит: тысячи змей ползут к скале. И ведет их старый змей Зашипей. Отщипнул змей травинку, потер о камень, скала разверзлась, и змея за змеей заползли в щель.

Когда заползла последняя змея, скала с грохотом сомкнулась, и все стало как прежде, точно змей и в помине не было…

— Ну и ну! — пробормотал бача. — Вот чудеса! О таком я еще ни в газетах не читывал, и по радио не слыхивал. Наверно, потому, что некому было написать про это в газете, некому рассказать по радио. Видно, я первый на свете подсмотрел, как змеи травинкой скалу отворяют, — недаром я столько лет внимательно изучал природу. Что, если я стою на пороге великого открытия? Вдруг с помощью этой травинки человек доберется до самого центра Земли и наконец узнает, что там — огонь или вода, а я получу полную шляпу денег, оставшихся после шведа!

Не стал бача зря время терять. Бросил свое стадо — и к скале. Да только которая травинка ее отворяет? Возле скалы их видимо-невидимо, и все разные.

— Может, травка медуница? — бормочет бача.

Сорвал стебелек медуницы, потер о камень — никакого толку.

— Может, мята?

Сорвал стебелек мяты, потер о камень — снова без толку.

Так рвал бача травинку за травинкой, а скала — чем бы он ее ни тер, хоть белладонной, хоть камнеломкой, хоть цветком мальвой — не отворялась да не отворялась. Опечалился бача, рассердился, пнул землю ногой, и тут — диво дивное! — какая-то вырванная с корнем травинка подлетела вверх, сама потерлась о камень — и скала разверзлась.

— Вот ты, значит, какая! — воскликнул бача, приглядываясь к травинке. — Теперь остается поднять тебя, отнести на почту и отправить в Швецию!

Но так как был наш бача от природы любознателен, прежде чем поднять травинку, заглянул он в темную дыру. Да не только заглянул, еще и шагнул туда. Шагнул — и услыхал за спиной грохот: скала за ним сомкнулась.

«Вот те на! — думает бача. — Этого мне не хватало! Что теперь делать?»

И верно, что тут делать? Видит: в скале пещера. А в пещере, куда ни глянь, змеи лежат. Лежат и спят. Посреди пещеры — круглый камень, а на том камне развалился старый змей Зашипей. И тоже спит. Неудивительно, что и баче захотелось спать. В полудреме сыскал он свободное местечко, улегся, заснул и спал до тех пор, пока не пробудился.

Пробудился, видит: змеи уже не спят. Издалека доносится пение жаворонка, и, слушая его, змеи начинают ползать. Ползали-ползали, да вдруг под предводительством змея Зашипея поползли к выходу из пещеры. Тут скала разверзлась, и змеи, одна за другой, выползли наружу.

«Вот так штука! — подумал бача. — Всегда я просыпаюсь вовремя, но так удачно, так вовремя ни разу еще не просыпался. За ними — или я останусь тут один!»

Только подумал — перевалился на живот и пополз по-змеиному. Да не тут-то было! Полз — веселился, дополз — прослезился. Не умел он ползать, как змеи. За что-то зацепился, запутался, а пока выкарабкивался, змей и след простыл, и скала за ними затворилась.