Владимир Рутковский - Гости на метле

Аристарх вздохнул, как перед прыжком с десятого этажа.

— Может… может, сначала пойдем к хозяйке? При ней я и искупаюсь. А она, если что-то случится…

— Что же, можно — согласилась Таня — и пока ребята тебя будут купать, я печь побелю. Кстати, там я и котелок видела. Добрый котелок, как раз для тебя.

Через какой-то час из Горобцов в направлении одинокого домика отправилась колонна. Василь шел впереди. Он вел тяжело нагруженный велосипед. На руле покачивалось ведро, в которое Таня положила чугунок с мелом, щетки и тряпки. На багажнике ребята примостили несколько обрезок досок и тюк с провизией.

Степан нес горшок с молоком. Аристарх шел рядом с ним и все время предупреждал:

— Гляди не споткнись.

На его лапе висел узелок с мылом и полотенцем.

Ядвига Олизаровна, как и до того, встретила ребят не очень радушно. В ее глазах проглядывала настороженность. Лишь тогда, когда следом за ребятами во двор вошла Таня, лицо бабы-яги посветлело.

— Ну, говорите, с чем пришли? — спросила она — Только быстрее, а то мне некогда.

— Они решили нам помочь — сказал Аристарх — Окна помыть, печь побелить.

— Если вы, конечно, не возражаете — добавила Таня — вот видите — я и мел взяла, и щетки тоже.

— А это зачем? — баба-яга показала на доски.

— Как зачем? — подал голос Василь — Ступени надо отремонтировать? Надо. А потом я прибью к дверям петлю.

Ядвига Олизаровна покачала головой.

— И надо же до такого додуматься. Да стоит мне лишь сказать, что нужно — и рядом с этой хатой вырастет настоящий дворец! С бассейном и мраморной лестницей, со слугами и верблюдами.

— Дворец — это хорошо — ответила Таня — но от этого в хате чище не станет, правда?

— Показуха все эти ваши дворцы — и себе буркнул Василь — очковтирательство.

Ядвига Олизаровна бросила быстрый взгляд на Василя.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— А что же здесь не понятного? Это когда руки помыл с мылом, а уши все равно грязные.

Ядвига Олизаровна не выдержала и засмеялась.

— Делайте, что хотите — сдалась она.

— А я буду купаться — объявил Аристарх — хоть несколько дней поживу нормальным котом. Что ты на это скажешь?

Ядвига Олизаровна лишь руками развела.

— О! Они уже и тебя уговорили!

Работа закипела. Таня подмела пол, сняла метелкой паутину и принялась белить.

Василь возился с дверями. Гвозди он держал во рту — они торчали как кошачьи усы.

Степан принес от реки два ведра воды и вылил ее в котелок. Третье ведро он поставил на огонь. Аристарх ходил следом за новым товарищем и тяжко вздыхал.

Ядвига Олизаровна направилась к своей СТУПе. Где и находилась, никто не знал, потому выйдя за ворота что баба-яга сразу же растворялась в воздухе.

Но, видимо, ей там не очень работалось, потому что она раз за разом возникала во дворе.

— Как дела? — интересовалась она у Степана.

— Нормально — ответил тот — сейчас нагреется вода и можно будет купаться.

От тех слов Аристарх вздрагивал и уныло посматривал в сторону сиреневых кустов.

— Обязательно с мылом? — уже в который раз интересовался он.

— Обязательно.

— А без него нельзя?

— Нельзя. Без мыла не отмоешься.

— Ну-ну — то ли одобрительно, то ли неодобрительно говорила Ядвига Олизаровна и пошла к хате. По пути она осторожно обходила Василя, который рьяно вымахивал молотком перед дверями.

— Да снял бы ты тот шлем — наконец не удержалась она.

Василь ее послушал. И ничего с ним не случилось.

После третьего возвращения баба-яга осталась насовсем.

— Дай-ка и я попробую — сказала она Тане и взяла щетку — восемьдесят лет как не белила.

— Ой, как у вас замечательно выходит! — воскликнула Таня через несколько минут — Точь-в-точь как у моей бабушки. А может, и лучше.

Ядвига Олизаровна от такой похвалы расцвела. Все же спросила:

— Ты правду говоришь?

— Честное пионерское! — поклялась Таня.

Со двора долетело отчаянное кошачье мяуканье. Видимо, в глаза Аристарху попало мыло. В конечном итоге визг стих, и вскоре вместо него послышалось довольное мурлыканье.

Работа продолжалась до позднего вечера. Конечно, с перерывом на обед, во время которого отметился Аристарх.

Ядвига Олизаровна, похоже, махнула рукой на свою СТУПу. Она с Таней белила хату изнутри.

Степан и Василь размахивали щетками с внешней стороны.

Безработным оказался лишь один Аристарх. Он сидел на солнце, как сказочный черный одуванчик, и завистливыми глазами наблюдал за тем, как на все стороны разлетаются молочные брызги, смотрел на измазанные мелом мальчишеские лица и нудным голосом клянчил одно и то же:

— Дайте и мне попробовать. Я тоже хочу белить.

— Тебе нельзя — безжалостно отвечал Степан — еще, чего доброго, загрязнишься. И тогда опять придется мыться с мылом.

Аристарх на миг замолкал и отходил подальше. Потом не выдерживал и опять брался за свое.

В конце концов, и для него нашлось достойное занятие. Василь между прочим научил кота пускать мильные пузыри, поэтому остаток дня Аристарх, сидя, чтобы не загрязниться, на Степановой куртке, размешивал соломинкой густой мильный раствор и выдувал десятки разноцветных шариков. Пузыри переливались радужными красками, легкими стайками летали по дворику, лопались, Аристарх восторженно мяукал и с энтузиазмом брался за дежурную партию. Он настолько увлекся новой игрой, что даже не сразу услышал, как Таня созывала всех на полудник.

Под вечер одинокую хату невозможно было узнать. Маленькие окошки весело мигали на мир прозрачными оконными стеклами. Двери отворялись легко и без скрипа. Стены белели так, что лунной ночью хату можно было принять за громадный белый цветок.

Еще разительнее изменилась хата изнутри. Комната стала светлее и от того будто стала просторнее. Печь так и просилась, чтобы в ней пылал настоящий огонь, а на нем что-то булькало и вкусно шипело.

Лава и стол были выскоблены до янтарного цвета. В одном углу стоял топчан. Он был застелен старым, но еще достаточно опрятным покрывалом. Из-под топчана выглядывала метла бабы-яги.

В противоположном углу на охапке сена лежала цветная подстилка. И на той подстилке, как будто главный экспонат какой-то всемирно известной выставки, сидел Аристарх. Он боялся зевнуть. Он боялся даже пошевелиться, чтобы случайно не загрязнить свою чистую шелковистую шерсть. Степан где-то раздобыл обломок зеркала, и теперь Аристарх не отрываясь рассматривал свое отражение. Смахивало на то, что оно ему чрезвычайно нравилось.