Екатерина Борисова - Счастливый конец

Над камином в великолепной золотой овальной раме, прикованная к полотну вместе со своими косичками и веснушками, бедняжка понимала и слышала все, что говорилось вокруг, но не могла ни защитить себя, ни сказать хоть слово упрека своим мучителям. Теперь Веснушке не бродить по сказкам и не выдавать себя за Волшебницу!

Враги ликовали.

— Это еще не все! — сказала Волшебница. — Я сделаю так, что ни один человек не узнает, кто нарисован на этом портрете. — И Волшебница взмахнула палочкой.

Тяжелые складки розовой парчи окутали маленькую фигурку. Гирлянда мелких роз украсила подол, облако кружев возникло вокруг худеньких плеч Веснушки. В ушах девочки качнулись длинные серьги. На ногах появились туфли на высоких каблуках. Бедная Веснушка съежилась под бременем этого наряда.

Волшебница отошла подальше, прищурилась и покачала головой.

— Не годится, — сказала она. — Веснушки на носу надо спрятать. Они могут испортить все дело. Кто-нибудь узнает девчонку! — И она еще раз взмахнула волшебной палочкой.

Худенькая рука Веснушки поднялась, сжимая веер. Он наполовину прикрыл ее лицо. Теперь от прежней Веснушки остались только глаза. Они смотрели на Волшебницу, и она читала в них упрек.

— Сейчас мы справимся и с этим, — сказала Волшебница и подняла еще раз волшебную палочку, но она, до сих пор беспрекословно выполнявшая все приказания Волшебницы, бездействовала.

Голубые глаза Веснушки по-прежнему в упор смотрели на Волшебницу.

— Опусти глаза, — строго приказала она. — Я приказываю. Я требую. Повинуйся. — Но, сколько она ни размахивала палочкой, все оставалось по-прежнему. Очевидно, палочка была не совсем исправна. Волшебница вспомнила, как она помешивала этой палочкой в тазу с вареньем, и впервые пожалела об этом. Но делать было нечего. — Сойдет и так, — сказала Волшебница. — Девочка неузнаваема!

— Отличная работа! — не мог не признать Людоед, хотя и был втайне недоволен вмешательством Волшебницы. Он предпочел бы сам расправиться с Веснушкой.

— Надеюсь, ничего не может случиться такого, что нарушило бы ваше колдовство? — озабоченно спросила Золушкина мачеха. — Девчонка не сбежит с портрета?

— С нее станется! С нее станется! — заверещали сестры.

— Веснушка не должна видеть своего отражения! — сказала Волшебница. — Случись это, колдовство потеряет силу.

— Надеюсь, вы приказали убрать из вашего дома все зеркала? — забеспокоилась Людоедиха.

— Не только зеркала, но кастрюли, тазы, самовары, подносы — словом, все, в чем могло бы отразиться человеческое лицо хотя бы в искаженном виде, — успокоила Волшебница.

«Все кончено для меня! — подумала Веснушка. — Я никогда не увижу моих друзей. Они сочтут меня погибшей. Я навсегда останусь в книжке и не смогу даже заплакать, когда мне станет невмоготу».

Размышляя таким образом, Веснушка увидела, как развеселившиеся враги разбились на пары и, притопывая, стали вертеться по паркету, отплясывая польку. Закутанная в розовую парчу, беззащитная пленница смотрела, как металась по стене огромная тень Людоеда, как трепетали в ушах у Людоедихи бирюзовые сердечки, как потряхивали мелкими кудряшками Золушкины сестры.

Танцуя, они пели во все горло:

Шпоры на сапогах у Людоеда звякнули в последний раз. Танец кончился.

Веснушка осталась одна.

В самом глухом уголку леса стояла хижина Угольщика. Каждый день с рассветом Угольщик и его жена уходили работать. В хижине оставалась их маленькая дочка. Прежде чем уйти, Угольщик ставил на подоконник деревянную куклу.

— Поглядывай ни нее, дочка, — ласково говорил он. — Она будет показывать тебе, скоро ли мы вернемся.

Дверь закрывалась. Угольщик и его жена уходили по тропинке в глубину леса. Девочка провожала их глазами. Всходило солнце. У ног куклы возникала тень и медленно начинала ползти, описывая круг. Когда она падала прямо против куклы, девочка знала, что наступил полдень. «Еще ровно столько же, и они вернутся», — думала малютка и, взяв кусок хлеба, садилась у окна. Иногда ей казалось, что тень стоит на месте и нарочно не двигается, потому что не хочет, чтобы за ней подсматривали.

«Я перехитрю ее!» — думала девочка и делала вид, что смотрит в окно. Уголком глаза она все-таки следила за тенью. В глазах начинало рябить, и девочка засыпала. Проснувшись, она видела, как в небе зажигаются звезды. Пригретая за день солнцем, кукла стояла на прежнем месте, поглотив свою тень, и девочка думала, что время остановилось. Плача, она звала мать. Никто не откликался. В лачуге было тихо. Все предметы казались враждебными и незнакомыми. Казалось, кто-то чужой и страшный прячется под столом и схватит за ногу, если посмеешь встать с места. Маленькое сердечко начинало биться часто-часто. Это был страх: «А что, если родители совсем не вернутся?» Прозрачный месяц становился серебряным. Небо темнело.

— Здравствуй, дочка! — кричал с порога знакомый голос. Страхи исчезали в одно мгновение.

Угольщик разводил огонь в очаге. В закопченном котелке закипал суп. Добрые знакомые руки матери делили хлеб, и маленькая семья садилась ужинать.

После ужина Угольщик мастерил для дочки из дерева игрушки. Чаще всего то были куклы. Он придумывал для них красивые имена и умел уверить дочку, что куклы — красавицы. Девочка охотно верила этому, хотя ни у одной из кукол не было лица.

Однажды Угольщик и его жена вернулись домой, продрогнув насквозь. — Ну и погодка! — сказал Угольщик, стряхивая с куртки мокрый снег. — Ох, и невесело сейчас в лесу! Мы и не чаяли, что доберемся до дому.

Жена Угольщика поставила на подоконник свечу.