Митко Яворски - Пшеничное зерно и Океан

— Нет, мы спрашиваем вас о том юноше, который подверг себя самосожжению.

— Да, был один такой…

Такой поворот дела сэру Арнольдо Барнольдо совсем не понравился.

— Он единственный из приближённых назвал ваше правление диктатурой посредственности. Но все остальные присутствующие, ради того чтобы угодить вам, заглушили его голос хором похвал. А он не знал иного способа протеста.

— Но он сам поджёг себя.

— Вы создали условия для этого.

— Я человек, мог и ошибиться.

— Но это ещё не всё.

— Скорее, силы мои на исходе. Я согласен со всем, только примите меня. Я погибаю…

— Если вы правы, возражайте! Согласно нашим законам одобрение несправедливости есть преступление.

— Говорите.

— Однажды приятель пригласил вас на свой день рождения. Вы пошли. И это правильно. Но вместо того, чтобы говорить о нём, все беспрерывно говорили о вас. А вы в это время сидели и сравнивали, кто больше других произнесёт похвал в ваш адрес. Мы не желаем принимать вас!

Действительно, жители планеты Травинка оказались слишком придирчивыми.

— Наша цивилизация, — объяснили они, — очень молодая, хрупкая, она ещё не может устоять перед болезнями, которыми переполнен океанский остров.

И они порекомендовали сэру Арнольдо Барнольдо возвратиться к центру живого пояса вселенной. Там цивилизации старые, развитые, они более стойки ко всякого рода заразе, и примут его безо всяких условий. Сказали так представители Травинки и приготовились уходить.

Тогда по щекам одного бледного, исхудавшего ребёнка покатились чистые, как жемчуг, горькие слёзы.

— Не плачь! — рассердился на него сэр Арнольдо Барнольдо. — Слёзы — это признак слабости.

Как только посланники с Травинки увидали эти слёзы — произошло чудо.

— Слёзы — это самое сильное, что у вас есть! — заключили они и стали думать, что им делать с океанским островом. Все были единодушны в том, что сэр Арнольдо Барнольдо и его приближённые совершили много зла. Но какими бы ни были люди, населявшие океанский остров, они умеют плакать, умеют переживать, — значит с ними можно будет столковаться.

И решили они принять их.

Был отдан приказ, чтобы все населяющие океанский остров встали позади плакавшего ребёнка. Его слёзы спасли их, и он поведёт людей в новый их дом.

Долго решали посланники, что же им сделать с Арнольдо Барнольдо. Он-то для чего им нужен? Не лучше ли просто оставить его, пусть летит себе один в мёртвом межзвёздном пространстве, высыхает, как лист на зрелой кукурузе, и носится в бесконечности пространства вселенной никому ненужной, нежеланной песчинкой. Но не будут ли они потом обвинять себя в жестокости?

Да, они примут и его тоже. Но так просто, без всяких условий? Ни в коем случае. Он не заслуживает снисхождения. Тогда при каких условиях? При одном: сначала они убедятся в том, что он может сожалеть, о чём-нибудь.

— Я тоже из того же рода, — повторял беспрестанно Арнольдо Барнольдо.

Скрестив руки на груди, он кланялся и умолял не оставлять его одного среди звёзд.

— Раз так, мы примем и его тоже, — решили жители планеты Травинка.

И они приняли его.

Безумная Частица квази-звезды осталась одна. Сделав стремительный зигзаг между звёздами, она скоро исчезла из глаз.

Она не была совсем уж мёртвой и не должна была кому-то подчиняться. Она прекрасно поняла это и обрадовалась, очень обрадовалась.

В одном ласточкином гнезде под крышей вылупились три птенца. Они высунули головки, увидали солнечный свет и сказали: «Цвир-р». Самый маленький из них, чуть побольше напёрстка, имел отличие в виде белого пёрышка, круглого и светлого, как жемчужная капля росы.

Ласточки росли быстро. Наконец настало время, когда они начали пытаться взлетать. Старая ласточка — их мать, с большим трудом удерживала их в гнезде: придёт и их время, нечего так спешить, ещё рано, сначала пусть окрепнут крылышки. Они послушались маму, но, подрастая, стали приглядываться друг к другу. И тогда произошло нечто, очень огорчившее Ласточку с белым пёрышком на головке.

— Ты не из нашего гнезда, — вдруг объявили ей сестрички.

— Как это не из вашего? — обиделась Ласточка. — Когда я выглянула из яйца, вы сидели около меня. Значит, мы все из одной семьи.

— Ты не похожа на нас: вон у тебя на голове белое пёрышко, а у нас его нет.

— Почему же тогда вы считаете меня чужой?

— Потому что мы — одинаковые, — сердито ответили сестрички и попытались выбросить её из гнезда.

— Как вы посмели? Ведь ваша сестричка ещё не умеет летать — она разобьётся, — стала ругать их Мама.

Ласточка осталась в гнезде, но в её сердечке затаилась горькая обида. В том, что у неё на головке было белое пёрышко — или к добру или ко злу — неизвестно, она была не виновата. И, вытянув шейку, она с нетерпением ожидала свою Маму. Подуют студёные ветры, обещала она птенцам, уведёт она их в тёплые страны. Может быть там самую младшую не будут укорять за то, что у неё на лбу белое пёрышко.

Пока она так думала, над двором закружила старая ласточка.

— Цвир, цвир, — радостно приветствовала ласточка свою мать.

А с предвечернего, розового от заходящего солнца неба спускался ястреб. Ласточка и не подозревала, что должно было произойти, но инстинктивно почувствовала что-то страшное и крепко зажмурилась. Когда она открыла глаза, то увидела, как по двору ветер играет перьями старой ласточки…

А утром некому было уже принести ей еду. К полудню, хоть и не совсем ещё оперившаяся, Ласточка покинула своё гнездо. То же сделали и её сестрички. Они долетели до ближайшего тутового дерева, почирикали, словно прощаясь друг с другом, и, влекомые огромным голубым небом, разлетелись в разные стороны.

Ласточка с белым пёрышком летела над своим двором. Что-то подсказывало ей, как надо ловить мошек, как ускользать от опасности. А вот времени на то, чтобы любоваться заснеженными вершинами, наслаждаться небом и всем, что было видно вокруг, не оставалось. Если бы не это, наверное она была бы счастлива. Но разве кто-нибудь имеет абсолютно всё?

— спросила она себя и крикнула:

— А кто имеет всё?

Первой услышала Ласточку кошка хозяйки. Она явно хотела ответить ей что-то, но не смогла: огромная лохматая собака зарычала на неё, и кошка мигом взлетела на тутовник. А собака вытянулась на самом солнцепёке и заснула.

Не только куры, но даже петух с высоко торчащим гребнем не посмели прикоснуться к ней.

«Вот кто имеет всё — собака» — подумала Ласточка с белым пёрышком.

В это время пришёл хозяин большого двора.

— Ишь, разлёгся тут на солнышке, — рассердился он и хлестнул собаку кнутом.

«Наверное только человек имеет всё» — подумала Ласточка.