Т Габбе - По дорогам сказки

«Ну что ж, пойду!» – решил Кузнечик и тронулся в путь. Не прошел он и ста шагов, как ему повстречалась божья коровка.

– Добрая встреча! Куда собрался?

– Иду жаловаться муравьиной царице. Божья коровка так и ахнула.

– Что ты, Кузнечик! – сказала она. – Молодая Царевна тяжко больна. Она умирает, и никто не может ее вылечить. Старая Царица в страшном гневе. Не ходи туда, если хочешь остаться в живых.

– А коли не пойду, так все равно умру от голода и холода, – ответил Кузнечик и поплелся дальше.

Только к вечеру, усталый и голодный, добрался он до царского дворца.

Дворец был окружен высокой стеной. На стене расхаживала стража – огромные крылатые муравьи. Кузнечик собрался с духом и постучал у ворот.

– Что тебе нужно, бродяга? – спросил привратник.

– Ищу правды!

– Правды? Ну и насмешил же ты меня! Слушай, дурень: уноси-ка отсюда ноги, пока цел. У нас беда: молодая Царевна умирает, и никто не может ей помочь. Уже с двадцати врачей – шмелей и бабочек – сняли голову, а он пришел правды искать! Уходи, пока не поздно!

– Мне головы своей не жаль. Все равно пропадать. Я к Царице; куда пройти?

– Пошел прочь, говорят тебе!

– Впусти меня сейчас же! – крикнул отчаявшийся вконец Кузнечик.

Вдруг с балкона послышался грозный голос старой Царицы:

– Кто там шумит внизу?

– Не я, Царица! – крикнул привратник и упал на колени. – Тут пришел один бродяга, Кузнечик. Это он расшумелся…

– Отрубить ему голову, – приказала Царица.

– Ты меня хоть выслушай, прежде чем голову снимать! – громко крикнул Кузнечик.

Но грозная Царица уже удалилась в свои покои.

Крылатые стражники кинулись исполнять царский приказ. Они схватили Кузнечика и повели его на казнь. Здоровенный угрюмый палач уже поджидал осужденного.

Кузнечик понял, что смерти ему не миновать, и сказал палачу:

– Я слыхал, что последнее желание приговоренного к смерти обыкновенно исполняют. Верно ли это?

– Верно, – ответил палач. – Но сперва надо знать, каково желание.

Скажи, чего ты хочешь, а там посмотрим.

– Я хочу перед смертью поиграть на скрипке.

– Такое желание можно исполнить, – согласился палач. – Играй!…

Кузнечик взял свою скрипку. Перебрал струны, повел смычком, и скрипка запела.

Она пела о полянах, заросших цветами, о нивах, шелестящих под ветром, обо всем, чего Кузнечик уже никогда больше не увидит… Кузнечик играл и прощался с песнями.

И так чудесны, так печальны были песни Кузнечика-музыканта, что даже сердце палача дрогнуло от жалости. Глаза его наполнились слезами. Заплакал привратник у ворот, заплакала стража на стенах… Но самая удивительная история разыгралась в царской спальне.

Чуть только первые звуки предсмертной песни Кузнечика долетели туда, больная Царевна открьла глаза. Она стала прислушиваться и почувствовала, что с каждой минутой к ней возвращаются силы. Сердце мало-помалу забилось сильнее, кровь быстрей потекла по жилам, бледные щеки зарумянились.

– Кто это так чудесно играет? – спросила она слабым голосом.

– Один бродячий музыкант, которого ваша матушка приговорила к смерти, – объяснила ей прислужница. – Это его последняя песня.

Царевна встала и проворно подошла к окну. Как только стража, привратник и палач увидели ее, все они, как один, упали на колени и со слезами взмолились:

– Помилуй Кузнечика, Царевна! Уж очень хорошо играет он на своей скрипке. Мы никогда еще не слышали такой прекрасной музыки!

– Проводите его наверх! – приказала Царевна.

Едва Кузнечик переступил порог, как Царица встретила его такими словами:

– Ты спас жизнь моей дочери. Я тебя награжу, чем захочешь. Скажи, чего тебе надо. Я могу сделать тебя первым богачом в моем царстве.

Кузнечик усмехнулся:

– Богачом? А ты видела когда-нибудь богача, который бы играл и пел?

Нет, Царица, не надо мне богатства – я не хочу забыть свои песни. Да и не привык я жить чужим трудом.

– Чего же ты хочешь?

– Я хочу правды.

– Правды?

Все удивились. Не помешался ли Кузнечик с голоду? На что ему понадобилась правда? Правду не съешь, не выпьешь.

– Да, правды! – повторил Кузнечик. – В летнюю пору все зовут нас на свадьбы, на крестины и всякие праздники. У нас и времени не остается, чтобы сделать запасы на зиму. И все обещают расплатиться после урожая: «Потерпи, говорят, Кузнечик, теперь поиграй, повесели нас, а зимой мы тебе заплатим».

Но только пройдет лето, все сразу забывают свои обещания. Никто не хочет платить за музыку. Будто бы игра не труд! Нас называют лентяями. Они, видите ли, работают, а мы только поем да пляшем. Ты спроси у крестьян, Царица, они тебе скажут, что им легче косить, жать и копать, если кругом звенят наши голоса. А младенцы в люльках под грушами? Кто их усыпляет колыбельной песенкой, пока матери работают на поле и в огороде? Разве не мы? И разве это не труд – помогать другим трудиться, радовать их, ободрять и веселить? Я пришел тебе сказать, Царица, что требую уплаты за свою работу. Я требую свое!

Кузнечик умолк. Придворные опустили голову. Старая Царица задумалась.

До сих пор она не слыхала таких слов и не знала теперь, как поступить.

– Может быть, право и на твоей стороне, – сказала она, покачав головой, – но я не знаю, чем и как тебя вознаградить.

– Не знаешь? Если ты не знаешь, так я тебе скажу. Эй, Писарь, поди-ка сюда! – приказал Кузнечик одному из царских писарей. – Садись и пиши то, что я продиктую. Пиши:

ПРИКАЗ

Приказываю всем муравьям немедленно выплатить кузнечикам все, что им причитается за летнюю музыку. Отныне и впредь, доколе свет держится, все двери, в которые постучится кузнечик, должны тотчас же отворяться, ибо куда входит кузнечик, туда входит и.песня. А вместе с песней приходит надежда, что наступят лучшие дни. Кто этого не исполнит, будет строго наказан.

– А теперь, Царица, если хочешь, подпиши этот приказ и разошли его со своими быстрокрылыми посланцами по всем муравейникам.

Царица нахмурилась.

– Нет, Кузнечик, – сказала она, – я придумала другое. Лучше я назначу тебя своим придворным певцом. Останься с нами, чтобы веселить нас своими песнями. У нас тебе будет тепло и сытно. Ты будешь сладко есть, мягко спать и жить в довольстве, ни о чем не заботясь.

– О нет! – гордо воскликнул Кузнечик. – Не может певец быть слугой, хотя бы и царским. Наша песня легко звучит лишь на воле, среди просторных нив и лугов. Мы живем бедно, но свободно. Я не могу петь в доме, под окнами которого разгуливает палач. Или ты забыла, что час тому назад мне чуть-чуть не отрубили голову?… Если хочешь, разошли приказ муравьям. А не хочешь – твоя воля. Но, если ваши хваленые муравьи не станут исполнять его, так и знай: ни один кузнечик никогда не будет играть и петь на ваших гуляньях. Живите без песни. Прощай!