Роберт Вайдло - Приключения в Кукарекии и на острове Сладкая Отрада

Прямо перед собой он увидел горку ароматных медовых пряников, покрытых белой глазурью с капелькой варенья посередине. Мишка поправил синий бант на шее, чтобы тот не мешал ему есть, и протянул лапу за пряником. В этот момент он почувствовал, будто кто-то щекочет его за ухом.

Мишка отмахнулся лапой, потом опять потянулся к лакомой горке, но назойливый незнакомец не сдавался. Мишка сердито рыкнул… и проснулся.

И наяву он ощутил — что-то щекочет за ухом. Тут уж он рассердился не на шутку и, р-раз, ударил лапой по воздуху.

— Ой-ой-ой! — прорезал ночную тишину чей-то жалобный крик.

— Мои бедные косточки! Все теперь переломаны! И где же мой замечательный цилиндр?

Теперь вы догадались, что причитал наш старый знакомый дядюшка Крилло, которого Мишка зацепил лапой и смахнул наземь.

Мишке стало ужасно стыдно, и он попытался загладить свою вину.

— Простите, — пробормотал он густым басом, — извините, пожалуйста, мне ужасно неудобно, но я подумал, что это муха нарочно решила меня пощекотать.

— У вас были на то все основания, — вежливо ответил дядюшка Крилло, который не ронял своего достоинства даже в самых критических ситуациях. — Видите ли, я ведь тоже ошибся. Я принял ваше уважаемое ухо… за горную вершину и попытался влезть на нее… на него… на гору, оказавшуюся ухом, без вашего на то разрешения. В темноте я не разобрал, что разгуливаю не по горам, а по вам… по вас… по доброму другу всей Страны Рисовании, по игрушечному Мишке. Я бы никогда не осмелился вас побеспокоить, только…

— Так вы из Рисовании? — удивился Мишка. — Может быть, даже из самой Кукарекии?

— Из Кукарекии, вот именно, — опешил дядюшка Крилло. — А вы там кого-нибудь знаете?

— Ну как же не знать. — Мишкины карие глаза потеплели. — Мы с Керсти нарисовали недавно там на перекрестке милиционера, сержанта Тирра, как назвала его Керсти. Пока Керсти рисовала, я все время сидел рядом, потому что Керсти считает, что когда я рядом, рисунки у нее получаются в два раза лучше. Как поживает наш сержант Тирр? Он уже освоился? Помнится, Керсти хотела, чтобы он сочинял стихи.

— Ой, — воскликнул дядюшка Крилло то ли от боли в костях, то ли от радости. — Сочиняет, сочиняет. Еще как. К слову, недавно Тирра назначили начальником нового ракетодрома Кукарекии. Он теперь очень ответственный товарищ! — И то ли потому, что речь зашла о сержанте, то ли почему другому, но дядюшка Крилло заговорил стихами:

— Ответственный, уважаемый, — задумчиво повторил Мишка. Так я и думал. Так и думал. Ведь как старательно его рисовали!

— Тирр ведает всеми ракетами, прогулочными, маршрутными, — продолжал объяснить дядюшка Крилло. — Он командует и взлетами, и посадками. Тирр воистину очень влиятелен.

— А вы-то как? — догадался спросить Мишка. — Вам не очень больно? Мне правда очень жаль…

— Не беспокойтесь, — перебил его великодушный дядюшка Крилло. — Я сам виноват. Ну надо же: принять ваше уважаемое ухо за какую-то горку. Я должен извиниться за то, что в темноте принял всеобщего любимца Мишку за Горный Массив.

На самом деле Горным Массивом считалось синее шерстяное одеяло, под которым очень беспокойно спал Каарел, оно вечно было мятым, скомканным.

— Однако моя нога будто бы действительно повреждена в колене, я не могу на нее опереться, — вынужден был признаться дядюшка Крилло.

— Сейчас, сейчас, — Мишка был рад возможности загладить свою вину. — Сейчас помогу. А, кстати, кто вы? — догадался, наконец, он спросить и об этом. Он широко раскрыл блестящие глаза из коричневого стекла и увидел, что на полу, где бросила его Керсти, лежит маленький человечек из Рисовании… Нога его была вывернута под каким-то странным углом.

— Пожалуйста, обопритесь на меня, — предложил Мишка. — Я вас немедленно доставлю к нашему замечательному доктору Меэрике.

— Ну что вы, — запротестовал было дядюшка Крилло. — Кстати, я Крилло, дети зовут меня дядюшкой Крилло. Может, слышали? Странноватый мужчина в высокой шляпе… А вот и она, как это вылетело у меня из головы сразу ее поискать. — Дядюшка Крилло водрузил свою любимую шляпу на голову. — Пожалуй, неловко беспокоить доктора Меэрике среди ночи…

— Всю ответственность беру на себя. Эх я, косолапый… Впрочем, вы не знаете доктора Меэрике, если думаете о таких пустяках. Среди ночи… Да она готова днем и ночью помогать пострадавшим. Все произошло неожиданно. И надо мне было увидеть во сне дурацкие пряники… В такие моменты я не выношу щекотки. Позвольте, я вам помогу. Держитесь за мою лапу.

Дядюшке Крилло удалось вцепиться в лохматую Мишкину лапу, и тот размашистым жестом посадил его на свой всегда блестящий черный нос.

— Здесь вам будет лучше всего, — заверил Мишка, — к тому же вы будете у меня буквально перед глазами. Держитесь крепче.

Вскоре они уже были перед дверью в Комнату Кукол. В этот поздний час дверь была, понятно, закрыта.

На звонок вышла вислоухая собака из потертого плюша, в которой они сразу узнали помощника доктора Меэрике, верного пса-санитара по имени Гав. Ясно, что глубокой ночью пес-санитар тоже видел приятные сны, может быть, про сахарную косточку, поэтому пробуждение не доставило ему радости.

— Чего трезвоните? Если у вас нет часов, я вам скажу: ночь на дворе! Самая что ни на есть глубокая ночь!

— По твоим сонным глазам это видно лучше, чем по любым самым точным часам, — миролюбиво ответил Мишка. Он хорошо знал сварливый характер пса-санитара. — И все же разбуди, пожалуйста, доктора Меэрике и скажи, что случилось несчастье. Скажи, что не кто-нибудь, а сам Мишка из Квартирляндии просит, — Мишка был сильнее всех, а потому считал себя самой значительной персоной в Квартирляндии.

Пес-санитар по имени Гав почесал за ухом, как будто у него там нестерпимо зудели пупырышки от ветрянки, потом исподлобья глянул на неприятного любому псу медведя и, наконец, проворчал:

— Я конечно, могу и пойти. Если захочу. Но чтоб у меня все как следует сказали «здрасте». — Гав многозначительно приподнял одно ухо, как будто в этой ситуации ничего важнее «здрасте» и быть не могло и как будто гости сами ни за что не додумались бы поздороваться.

Зато доктор Меэрике приняла их сердечно. Дядюшку Крилло тут же уложили на операционный стол. Доктор надрезала ему колено и соединила порванное место, смазав его белым клеем. Потом наложила шину — нога должна была оставаться в ней, пока клей не высохнет.