Якоб Гримм - Сказки братьев Гримм. Том 2

Курица, которая случайно ничего об этом общем деле не слыхала, подивилась такому большому собранию. «Как, как, как, – закудахтала она, – что-то не так!» Но петух успокоил свою милую подругу и рассказал ей, для чего они собрались.

И вот решено было на собрании, что королем должна быть та из птиц, которая всех выше может взлететь.

Древесная лягушка, засевшая где-то в кустах, услышав это, как бы в предупреждение, заквакала: «Нет, нет, нет, нет!» А ворон выразил одобрение важным и звонким карканьем.

И вот было решено, что все в это же самое прекрасное майское утро должны взлететь ввысь, чтобы никто потом не смел сказать: «Я бы еще выше мог подняться, да тут вечер наступил – и я не успел».

Итак, по одному знаку вся стая взвилась вверх. Пыль столбом поднялась вслед за нею в поле; раздался сильнейший шум и шелест, и свист крыльев, и издали казалось, что с поля поднялась черная туча. Но маленькие птички вскоре поотстали, не могли лететь далее и пали на землю. Те, кто побольше, дольше могли выдержать, но никто не мог сравниться с орлом, который поднялся так высоко, что самому солнцу глаза мог повыклевать. И когда он увидел, что никто из птиц не мог подняться до него, то и подумал: «Зачем мне лететь еще выше, я и так буду королем», – и стал спускаться.

Все птицы, ниже его летевшие, крикнули ему: «Ты должен быть нашим королем – никто не взлетел выше тебя!» – «Кроме меня!» – крикнула маленькая безымянная птичка, которая забилась в грудные перья орла; и так как она нисколько не была утомлена, то стала подниматься так высоко, что, пожалуй, на седьмое небо могла бы заглянуть.

Залетев на такую высоту, она сложила крылья, стремглав спустилась вниз и тоненьким звонким голосом своим крикнула: «Я королек! Я королек!» – «Ты – наш король? – закричали все птицы в гневе. – Ты только хитростью и лукавством добилась того, что взлетела так высоко!»

И вот поставили другое условие: тот будет королем, кто глубже всех сумеет опуститься в недра земли. Как все засуетились! Широкогрудый гусь поспешно выбрался на берег; петух торопливо стал рыть в земле ямочку; даже утка, и та попыталась сползти в какой-то ров, да ноги себе повредила и заковыляла поскорее к соседнему пруду.

А безымянная птичка выискала себе маленькую норку, забралась в нее и опять своим тоненьким голоском стала кричать оттуда: «Я королек! Я королек!»

«Ты наш король? – вскричали птицы еще более гневно. – Неужели же ты думаешь, что добьешься этого своими хитростями!» И вот они решили задержать ее в той норе и, не выпуская, заморить голодом.

Сова была посажена у норы сторожем, она должна была не выпускать оттуда плутоватую птицу под страхом смерти.

Когда же завечерело, то птицы, много летавшие, очень устали и отправились семьями на покой. Одна только сова осталась у норки и все смотрела внутрь ее своими большими круглыми глазами.

Вот наконец и она утомилась и подумала: «Один-то глаз уж, конечно, мне можно закрыть; довольно и другого, чтобы уследить за маленьким злодеем!» И закрыла сова один глаз, и упорно смотрела другим в ту же нору.

Птичка хотела было выйти оттуда и уж голову высунула, но сова ей тотчас же загородила дорогу, и головка опять спряталась. А сова опять один глаз открыла, а другой закрыла и думала так провести всю ночь.

Но как-то раз, закрывая другой глаз, она позабыла открыть тот, что был закрыт, а как закрылись оба глаза, она и заснула.

Маленькая птичка заметила это и тотчас выскользнула из норы.

С той поры сова не смеет птицам и на глаза показаться среди бела дня, а не то все птицы сейчас налетают на нее и начинают ее клевать. Летает она только по ночам и ненавидит мышей, которые роют в земле такие гадкие норы.

И та маленькая птичка тоже не особенно охотно показывается, опасаясь того, что птицы ее изловят и что ей от них достанется. Она больше держится по изгородям, и когда видит себя в полной безопасности, тогда решается крикнуть: «Я королек!» Так ее в шутку корольком и прозвали.

Но никто так не был доволен, что не подчинился корольку, как жаворонок. Чуть только солнышко покажется, он уже начинает кругами взлетать вверх и все поет, все поет: «Какая радость! Какая сладость!» – пока серебристый голосок его не замрет в вышине.

Давно уж рыбы были недовольны, что в царстве их порядка нет.

Никто не обращался к другому за советом, плыл, куда вздумается, пересекал путь тем, которые желали не разлучаться, либо загораживал им дорогу, и сильный нередко наносил слабому такой удар хвостом, что того далеко откидывало в сторону, а то и проглатывал его без всяких околичностей.

«Как бы хорошо это было, – говорили между собою рыбы, – кабы у нас был король, который бы у нас судил суды правые», – и порешили выбрать себе в повелители того, кто быстрее всех рассекает волны и потому может всегда оказать слабому помощь.

И вот они вытянулись в ряд у берега, и щука хвостом подала всем знак, по которому все пустились плыть. Стрелою мчалась вперед всех щука, а с нею селедка, пескарь, окунь, карп и другие многие. Плыла и камбала, тоже думала, что достигнет цели.

Вдруг раздался общий крик: «Селедка всех обогнала!» – «Кто обогнал? – с досадою воскликнула плоская и тяжеловесная камбала, далеко отставшая от всех. – Кто, кто обогнал?» – «Селедка», – отвечали ей. «Ничтожная, голая селедка!? – воскликнула завистливая камбала. – Голая селедка?!»

С той пор в наказание у завистливой камбалы и рот на сторону.

«Где вы наших коров пасете?» – спросил кто-то старого пастуха. «А вот здесь, сударь, где травы не очень обильны и не очень тощи; потому что и те, и другие не полезны для коров». – «Почему же так?» – «А вот извольте прислушаться, – отвечал пастух, – это ведь на лугу выпь кричит таким густым басом… Тоже ведь в пастухах была, и удод тоже. Я вот сейчас расскажу, как они пасли.

Выпь для своих стад выбирала всегда самые тучные зеленые луга, где цветов изобилие; вот ее коровы от той травы всегда были бодры и в теле, да уж очень дики.

А удод пас свое стадо по высоким, сухим горным откосам, где ветер песок крутит, а коровенки его бывали худы и никак не могли сил набраться.

Бывало, вечером выпь своих коров собрать не может, все так врозь и разбегаются. Бывало, кричит до хрипоты: «В путь пойдем! В путь пойдем!» – а они все ее голоса не слушают!

А удод, напротив того, коров своих еле на ноги поднять может: так они истощены и бессильны. «Подь, подь, подь!» – кричит бедняга, из сил выбивается, а коровы его все лежат на песочке.

Вот так-то и всегда бывает с теми, кто меры не знает!