Якоб Гримм - Сказки братьев Гримм. Том 2

…поднял его, влил в его уста подкрепляющего напитка из своей фляжки…

Затем он пошел своей дорогой, был весел и доволен и жил одним днем.

Однако же юности и здоровья ненадолго хватило; вскоре явились болезни и страдания, которые и днем его мучили, и ночью не давали покоя.

«Умереть-то я не умру, – говорил он сам себе в утешение, – ведь Вестник Смерти сказал мне, что пошлет вперед своих предвестников, вот только бы отделаться от этих несносных недугов!»

И как только чувствовал себя здоровым, тотчас снова начинал жить в радости.

И вот однажды кто-то похлопал его по плечу: обертывается он и видит – Вестник Смерти…

Тот говорит ему: «Следуй за мною – настал твой час разлуки с миром». – «Как? – отвечал ему человек. – Да разве же ты хочешь не выполнить своего слова? Не ты ли обещал мне прежде своего прихода прислать своих предвестников? А между тем ко мне никто не приходил». – «Замолчи! – сказал ему Вестник Смерти. – Разве я не посылал тебе одного предвестника за другим? Разве не приходила к тебе лихорадка, не потрясала тебя, не сшибала с ног? Разве головокружение не туманило тебе разум? Разве ломота не сводила тебе все члены? Или ты не замечал шума в ушах? Или не чувствовал боли в зубах и деснах? Разве не темнело у тебя в глазах? Разве же, наконец, сладостный сон, мой милый брат, не напоминал тебе каждый вечер обо мне? Разве, погрузившись в сон, ты не лежал уже, как мертвый?..»

Человек не знал, что возразить, отдался на волю своей судьбы и последовал за Вестником Смерти.

Был мастер Пфрим человек маленький, худощавый, но бойкий, и не имел он ни минуты покоя.

Его лицо, на котором торчал один только вздернутый нос, было рябое и мертвенно-бледное, волосы седые и взъерошенные, маленькие глаза бегали беспрестанно по сторонам.

Все он замечал, все всегда ругал, все знал лучше всех и во всем всегда был прав.

Если шел он по улице, то сильно размахивал руками, так что выбил раз у девушки ведро, в котором та несла воду, и оно взлетело высоко на воздух, и при этом он был облит водой. «Эх ты, голова баранья! – крикнул он ей, отряхиваясь. – Разве ты не видела, что я иду сзади тебя?»

Он занимался сапожным ремеслом, и когда он работал, то так сильно выдергивал дратву, что попадал обычно кулаком в того, кто сидел с ним рядом.

Ни один из подмастерьев не оставался у него больше месяца, оттого что он всегда придирался даже к самой лучшей работе и всегда находил, что сделано что-нибудь не так: то швы недостаточно ровные, то один ботинок длинней другого, то каблук выше, чем на другом ботинке, то кожа отделана недостаточно хорошо.

«Постой, – говаривал он ученику, – я уж тебе покажу, как делать кожу мягче», – и при этом брал ремень и бил ученика по спине.

Лентяями он называл всех.

А сам работал не так уж много – ведь и четверти часа не сидел он спокойно на месте.

Когда жена его вставала рано утром и растапливала печь, он вскакивал с постели и бежал босиком на кухню. «Ты это что, собираешься дом поджечь? – кричал он. – Такой огонь развела, что на нем можно целого быка изжарить! Разве дрова даром достаются?»

Если работницы стоят у корыта, смеются и разговаривают между собой о том да о сем, он начинал их бранить: «Ишь, стоят, точно гусыни, да гогочут и за болтовней забывают о своей работе! И зачем взяли новое мыло? Безобразное расточительство да к тому же позорная лень! Руки свои хотите сберечь, а белье стираете не так, как следует». Затем он выбегал, опрокидывал при этом ведро со щелоком и всю кухню заливал водой.

Если строили новый дом, он подбегал к окошку и обычно смотрел на работу. «Вот опять кладут красный песчаник! – кричал он. – Он никогда не просохнет; в таком доме все непременно переболеют. И посмотрите, как подмастерья плохо укладывают камень. Да и известка тоже никуда не годится: надо класть мягкий щебень, а не песок. Вот увидите, непременно этот дом рухнет людям на голову».

Затем он усаживался и делал несколько швов, но вскоре вскакивал опять, вешал свой кожаный передник и кричал: «Надо пойти да усовестить этих людей! – Но он попадал к плотникам. – Что это такое? – кричал он. – Да разве вы тешете по шнуру? Что, думаете, стропила будут стоять ровно? Ведь все они вылетят когда-нибудь из пазов».

И он вырывал у плотника из рук топор, желая показать, как надо тесать, но как раз в это время подъезжала нагруженная глиной телега; он бросал топор и подбегал к крестьянину, который шел за телегой. «Ты не в своем умен, – кричал мастер Пфрим, – кто ж запрягает молодых лошадей в такую тяжелую телегу? Да ведь бедные животные могут тут же околеть».

Крестьянин ему ничего не отвечал, и Пфрим с досады убегал обратно в свою мастерскую.

Только собирался он сесть снова за работу, а в это время ученик подавал ему ботинок.

«Что это опять такое? – кричал он на него. – Разве я тебе не говорил, что ботинок не следует так узко закраивать? Да кто ж купит такой ботинок? В нем осталась почти одна подметка. Я требую, чтобы мои указания исполнялись беспрекословно». – «Хозяин, – отвечал ученик, – вы совершенно правы, ботинок никуда не годится, но это же ведь тот самый ботинок, который выкроили вы и сами же начали шить. Когда вы вышли, вы сами же бросили его со столика, а я его только поднял. Вам сам ангел с неба и тот не угодит».

Приснилось ночью мастеру Пфриму, будто он умер и подымается прямо на небо. Явился он туда и сильно постучал во врата. «Меня удивляет, – сказал он, – что на вратах нет кольца, ведь так можно все руки себе разбить».

Открыл врата апостол Петр, желая посмотреть, кто это так неистово требует, чтоб его впустили. «Ах, это вы, мастер Пфрим, – сказал он, – вас я впущу, но предупреждаю, чтобы вы оставили свою привычку и ничего бы не ругали, что увидите на небе, а то вам плохо придется». – «Свои поучения вы могли бы оставить и при себе, – возразил ему мастер Пфрим, – я отлично знаю, что и как подобает. Я думаю, здесь все, слава Богу, в порядке и нет ничего такого, что можно было бы порицать, как делал я это на земле».

И вот он вошел и стал расхаживать по обширным небесным просторам.

Огляделся он по сторонам, покачал головой и что-то проворчал про себя.

Увидал он двух ангелов, которые тащили бревно. Это было то самое бревно, которое было в глазу у одного человека, который нашел сучок в глазу у другого.

Но ангелы несли бревно не вдоль, а поперек.

«Видана ли подобная бестолочь! – подумал мастер Пфрим, но вдруг умолк и будто согласился: – Да по сути все равно, как нести бревно, прямо или поперек, лишь бы не зацепиться; я вижу, что они делают это осторожно».