Якоб Гримм - Сказки братьев Гримм. Том 2

И тогда ребенок спросил: «Почему ты сидишь тут в тоске и печали?» – «Ах, – ответил Петр, – я хожу по миру и ищу хлеба насущного, чтобы увидеть еще обетованного дорогого Христа; это мое самое заветное желание». – «Иди со мной, – сказал мальчик, – и исполнится желание твое».

Он взял бедного Петра за руку и повел между скалами к большой пещере.

Как только они вошли в нее, все кругом заблестело золотом, серебром и хрусталем, и Петр увидел стоявшие посередине рядышком двенадцать колыбелей.

Тогда ангелочек сказал: «Ложись в первую колыбель, а я буду тебя баюкать».

Петр так и поступил, и ангелочек пел и убаюкивал его до тех пор, пока Петр не заснул.

Тем временем пришел второй брат, которого так же привел сюда его ангелочек-хранитель и убаюкал точно так, как и первого брата.

А затем настал черед и остальных.

И вот уже все двенадцать лежали в золотых колыбелях и спали сладким сном.

И проспали они триста лет до той самой ночи, когда родился Спаситель мира сего.

Тогда они проснулись и пребыли с ним на Земле, и были названы двенадцатью апостолами.

Однажды жила-была бедная женщина, и было у нее двое детей; младший сынок каждый день должен был ходить в лес и приносить оттуда хворост.

Когда он однажды зашел довольно далеко в лес, к нему вышел маленький мальчик навстречу, живой и бодрый, помогал ему собирать хворост и снес ему вязанку до самого дома, а у дома вдруг исчез.

Сынок рассказал об этом матери своей, но та не хотела ему верить.

Однажды сынок принес с собою розу и рассказал, что тот красавец-мальчик ему эту розу дал и сказал: «Когда эта роза поблекнет, тогда я опять приду к тебе».

Мать поставила розу в воду.

Вскоре после того сынок в одно утро не поднялся с постели; мать подошла к нему, чтобы его разбудить, и нашла ребенка мертвым; он лежал с улыбкой на устах.

И роза в то же утро поблекла.

Жил-был на свете королевич и вышел однажды в поле в великом раздумье и печали. Он посмотрел на небо, чистое и голубое, и, вздохнув, сказал: «Как должно быть хорошо тому, кто там, на небе!» Тут увидел он бедного старика, который шел по дороге, заговорил с ним и спросил: «Как могу я попасть в Царство Небесное?» Старик отвечал ему: «Бедностью и смирением; надень мои лохмотья, постранствуй лет семь по белу свету и познай всю нищету его; не бери с собою денег, и если проголодаешься, выпрашивай себе кусок хлеба у добрых людей».

Снял с себя королевич свое богатое платье и оделся в рубище нищего, пошел по белу свету и терпел тяжкую нужду. Он не принимал иного подаяния, кроме умеренной еды, ничего не говорил и все только молил Бога, чтобы он открыл ему путь в Царствие Небесное.

Когда минули семь лет, он вернулся снова в замок своего отца, но тот не узнал его. Он сказал слугам: «Пойдите и скажите моим родителям, что я вернулся», – но слуги не верили ему и смеялись, и даже не предлагали ему сесть. Тогда сказал он: «Пойдите и скажите моим братьям, чтобы они сошли ко мне; мне бы очень хотелось на них взглянуть». Слуги и этой просьбы его не хотели исполнить, пока один из них не пошел и не сказал королевичам о пришельце; но те не поверили и нимало о нем не позаботились. Тогда он написал письмо своей матери и описал ей в том письме всю свою нищету, но умолчал о том, что он ее сын. И вот королева из сострадания приказала отвести ему место под лестницей и велела двоим слугам, чтобы они ежедневно кормили его.

Но один из слуг был человек злой и сказал себе: «Очень нужно давать нищему хорошее кушанье!» – и брал кушанье себе либо отдавал его собакам и приносил слабому истощенному королевичу только воду; другой же был честен и приносил ему то, что ему было назначено. Этого было мало, но, однако, он все же мог некоторое время этим прожить; притом он был крайне терпелив, хотя и слабел с каждым днем.

Когда же его болезнь усилилась, то он пожелал исповедаться и приобщиться. И вот вдруг во время обедни зазвонили колокола сами собою и в городе, и во всем околотке. После обедни отправился священник приобщить нищего под лестницей и увидел, что тот лежит уже мертвый: в одной руке у него роза, в другой лилия, а рядом с ним положена бумага, на которой описана вся его жизнь. Когда его похоронили, то с одной стороны у его могилы выросла роза, а с другой – лилия.

Некогда жили на свете две сестры; у одной детей не было, и она была богата; у другой, которая была вдовою, было пятеро детей, и она при этом была так бедна, что у ней даже хлеба не хватало на прокормление себя и детей. Однажды в тяжкой нужде она отправилась к сестре своей и сказала ей: «Дети мои вместе со мною страшно голодают; ты богата, так дай же ты мне немного хлеба». Но у богачихи сердце было каменное; она сказала: «У меня у самой ничего в доме нет», – и грубо отвадила сестру свою.

Несколько времени спустя вернулся домой муж богачихи и вздумал отрезать себе кусок хлеба; но чуть только взрезал каравай хлеба, как оттуда потекла красная кровь.

Увидевши это, богачиха перепугалась и рассказала ему все, что случилось. Он поспешил в дом бедной сестры и хотел оказать ей помощь; но едва вступил он в комнату вдовы, как увидел, что она стоит и молится; двое младших детей были у нее на руках, а трое старших уже лежали мертвые. Он предложил ей пищу, но она отвечала ему: «В земной пище мы уже более не нуждаемся; троих Бог уже напитал – он услышит и наши молитвы». Как только успела произнести эти слова, так оба младших ребенка испустили последнее дыхание, а затем и у нее сердце разорвалось от муки, и она пала на землю мертвая.

Жил да был на свете отшельник; жил он в лесу у подошвы горы, проводил все время в молитве и добрых делах и каждый вечер во славу Божию носил два ведра воды на гору.

Много твари Божьей он той водой напоил, много растений ею освежил, потому что на горах постоянно дует резкий ветер, иссушающий и воздух, и землю; и дикие птицы, пугающиеся человека, поднимаясь в высь поднебесную, зорко высматривают оттуда, где бы им водичкой поживиться.

И за этот подвиг сострадания по особой благодати Божией отшельник, взобравшись на гору со своими ведрами, всегда находил себе там готовую пищу.

Так жил он много лет и достиг глубокой старости, и случилось ему однажды издали увидеть, как вели какого-то горемыку на виселицу. Он и проговорил про себя: «Видно, поделом вору и мука».