Якоб Гримм - Сказки братьев Гримм. Том 2

Вечером того же дня, когда он понес воду на гору, он не нашел на горе своей обычной пищи.

Он перепугался, увидев в этом явное доказательство гнева Божьего, но не знал, чем он Бога прогневил.

И вот не стал он ничего ни есть, ни пить и день и ночь все только молился Богу.

Однажды, когда он с горькими слезами покаяния молился в лесу, он услышал чудное пение птички и, еще более запечалившись, проговорил: «Как весело поешь ты! На тебя, видно, Господь не гневается: о, если бы ты могла мне сказать, чем я прогневил его, чтобы я мог принести покаяние и вновь бы сердце мое отверзлось для радости!»

Тут птичка вдруг заговорила и сказала ему: «Ты в том поступил неправо, что осудил того горемыку, которого на виселицу вели; один Бог всем судья! Но все же, если ты готов покаяться и хочешь оплакать свое прегрешение, то Он простит тебя».

Птичка замолкла, а к ногам отшельника упала сухая ветка, и в то же время он услышал голос, говоривший ему: «Эту сухую ветку ты должен до тех пор носить при себе, пока она не даст от себя трех зеленых свежих отпрысков; ночью, ложась спать, всегда клади ее себе в изголовье; хлеб свой насущный выпрашивай себе, скитаясь по миру, и ни в одном доме не ночуй более одной ночи. Вот то покаяние, которое на тебя Господь налагает!»

Тогда взял отшельник ту сухую ветку и пошел скитаться по миру, в котором уже так давно не бывал.

Питался он только тем, что ему подавали добрые люди; но многие просьбы его оставались без ответа, многие двери не отпирались перед ним вовсе, так что он часто по целым дням и хлебной корки в глаза не видывал.

Однажды бродил он так с утра и до вечера, от двери к двери, и никто ему ничего не подавал, никто не хотел его пустить на ночлег; вот и вошел он в лес, разыскал в лесу жилье, устроенное в пещере, и в том жилье – старуху.

Он сказал ей: «Добрая женщина, дозвольте мне сегодня переночевать под вашим кровом».

Но та отвечала: «Не смею дозволить, хотя бы и хотела; у меня трое сыновей – и все они люди злые и жестокие; коли вернутся они с разбоя да найдут тебя здесь, то загубят и тебя, и меня».

Но отшельник сказал ей: «Уж вы оставьте меня на ночь – поверьте, из-за меня они ничего вам дурного не сделают». И старуха сжалилась над ним и дала себя уговорить.

Тогда старец лег под лестницею и сухую ветку положил себе под голову.

Когда старуха это увидела, то спросила старца, почему он это делает.

Старец и рассказал ей, что такое наложено на него покаяние, и объяснил, в чем именно он погрешил перед Господом. Тогда старуха стала громко плакать и восклицать: «О! Если Господь так карает за единое слово, как же он должен будет покарать моих сыновей, когда они предстанут на суде его!»

В полночь вернулись разбойники домой и вошли с шумом и гамом. Они развели огонь, и когда в пещере стало светло, то увидели человека под лестницей; тут они крикнули матери гневно: «Что это за человек! Разве же мы не говорили тебе, чтоб ты не смела никого к нам впускать?»

Тогда мать сказала им: «Оставьте его, это бедный грешник, который несет на себе покаяние за свой грех».

Разбойники спросили: «А что же он сделал такое? Эй, старик! – крикнули они старцу. – Рассказывай нам свои прегрешения!»

Старец поднялся со своего ложа и рассказал им, как он единым словом прогневил Бога и вот теперь за это несет наложенное на него покаяние.

Разбойники были так растроганы его рассказом, что ужаснулись своей жизни, и от всей души стали каяться. А старец, обратив троих грешников на путь истинный, опять лег на свое прежнее место под лестницею.

Наутро они нашли его мертвым и увидели, что из той сухой ветки, которая служила ему изголовьем, проросли три зеленых, свежих побега.

Видно, Господь снова над ним смилостивился.

Однажды возница со своей телегой, тяжело груженной вином, застрял на дороге, да так, что при всех стараниях не мог сдвинуть телегу с места.

Мимо как раз проходила Богоматерь, которая, увидав, в какую беду попал несчастный, сказала: «Я устала и мучаюсь жаждой, но дай мне рюмку вина, и я вызволю твою телегу». – «С удовольствием, – ответил возница, – но у меня нет рюмки, чтобы подать тебе вина».

И тогда Богоматерь сорвала белый цветок с красными полосками, который называется полевой ветерок и видом своим очень напоминает рюмку, и протянула его вознице.

Он наполнил цветок вином, и Божья Матерь выпила его, и телега тотчас освободилась, так что возница продолжил свой путь.

Цветок этот и поныне зовется рюмкой Божьей Матери.

Жила-была в большом городе старушка, и сидела она однажды вечером одна в своей каморке; сидела да раздумывала, как она сначала лишилась мужа, потом обоих сыновей, потом один за другим перемерли все ее родственники, наконец и последний друг ее: и вот она осталась одна-одинешенька, покинутая всеми.

Так-то сидела и горевала она, особенно об утрате двоих сыновей, так горевала, что даже на Бога роптать стала.

В то время как она сидела погруженная в свои думы, она вдруг услышала звон к ранней обедне.

Подивилась она тому, что так скоро ночь у нее в грустных думах пролетела, зажгла фонарь и пошла в кирху.

Приходит туда и видит, что кирха освещена, но только не свечами, как всегда, а каким-то бледноватым светом. И людьми уже полна, все места ими на скамьях заняты, так что когда старушка пришла к своему обычному месту, то увидела, что и оно тоже занято и полная скамья набита народу.

Взглянула она на людей, собравшихся в кирхе, и увидела, что всюду кругом сидят ее умершие родственники, и лица у них мертвенно-бледные, и одеты они в старомодные наряды. И никто из них не пел и не говорил, а по всей кирхе разносилось только чуть слышное жужжание и веянье.

Тут поднялась со скамьи одна ее покойная родственница, подошла к ней и сказала: «Обратись лицом к алтарю и увидишь своих двоих сыновей».

Тогда старушка обернулась к алтарю и увидала своих двоих сыновей: один висел на виселице, другой привязан был к колесу.

Родственница же сказала ей: «Видишь, что их ожидало, если бы они остались живы и Господь не прибрал бы их к себе еще в невинном детском возрасте».

С трепетом вышла старушка из кирхи и горячо поблагодарила Бога за то, что он поступил с нею лучше, нежели бы она сама могла придумать, и на третий день после того она умерла.