Тоня Шипулина - Тайна ведьмы Урсулы

Из панциря, похожего на черепаший, выдавались морщинистые лапы, покрытые светло-зелёным мхом и цветками багульника. Нос существа был таким несуразным и рыхлым, что казалось, его приклеили к морде наспех и притом сделали из пластилина. Изо рта с высунувшимся бугристым языком торчали вверх кабаньи клыки.

– Что тут происходит на моем болоте?! – завопило существо. – Кто это тут меня не уважает?!

Юсинь захотелось заорать так, чтобы у жуткого существа лопнули барабанные перепонки, но ей пришлось отплевываться от вонючей жижи, попавшей в горло. Из-за неё она чуть было не захлебнулась, и теперь попытки выдавить из себя хотя бы один вразумительный звук заканчивались провалом. Юся хрипела и дрожала– впрочем, она и не знала что говорить– ей не верилось в то, что она перед собой видела. «Не может быть! – стонала она про себя. – Это всё не со мной, этого просто не может быть!»

– Ты меня поцарапала, девчонка! – Существо продолжало орать – Ты, вообще, как сюда попала, кто тебя пустил? Ты знаешь кто я такой?

– К-к-кто? – с трудом выговорила Юсинь, не узнавая собственный голос. Тем временем трясина по какой-то причине перестала засасывать её.

– Я Багник– хозяин этого болота! – Существо наклонилось к Юсе, и она ощутила на себе его дыхание. От Багника несло чем-то кисло-сладким– так пахнут забродившие яблоки. – Впервые за десять лет встречаю здесь человека! – Багник продолжал говорить громко, как если бы был в наушниках и не слышал собственного голоса, но уже не орал – В Страну Туманов не должны попадать люди, им сюда вход закрыт!

Юсинь вздрогнула. Она уже здесь?! Она давно в Стране Туманов! Но разве это означает, что теперь у неё нет выбора? Теперь ей просто необходимо найти Урсулу и попробовать помочь ей. А иначе… иначе ей отсюда никогда не выбраться…

– Последним человеком, который попал сюда, была несусветная красавица! Она утопла в этом самом болоте, – кричал Багник. В его водянистых глазах блеснул огонь. – И я сделал её своей женой! Она родила мне сына, – существо гордо стукнуло себя морщинистой лапой в грудь.

Юсинь заметила на ней белые цветочки. До неё только что дошло, что кочка, за которую она зацепилась ногтями, – тыльная сторона ладони Багника.

Существо замолчало. Оно вглядывалось в Юсинь.

– Ты не красавица… – Багник произнес это почти тихо. – Но что-то в тебе есть!

– Я з-знакома с Урсулой! – наконец, выпалила Юся. – Я д-должна была с-стать её ученицей!

– Что??? – снова заорал Багник, схватил Юсинь за плечи, одним резким движением вынул её из трясины, подбросил в воздухе, как тростинку, и усадил на твердую землю.

Юся очутилась на подстилке из сухих листьев осоки.

– Почему молчала, а ну отвечай?! – Багник кричал и пристально смотрел в глаза Юсинь. – Урсула убила бы меня, если бы узнала, что я дал тебе утопнуть! А ну отвечай, говорю тебе– если ученица– что ты тут делаешь?

– Я. я хо-хотела на-на-найти её, ч-ч-чтобы по-по-поговорить, ч-ч-чтобы, – неожиданно горло Юсинь сдавила знакомая невидимая рука. Злое заикание вернулось совсем некстати и, похоже, решило взяться за Юсю с удвоенной силой. – О-она от-от-пустила ме-меня ко-ко-когда-то, о-она…

– Что ты мне тут мямлишь? – Багник завопил так, что его бледно-фиолетовая кожа стала пурпурной. – Объясни всё нормально или ты за дурака меня держишь, не уважаешь?!

Юсинь закрыла лицо руками, желая защитить себя от оглушающего крика. Ей стало невыносимо тоскливо и страшно. Действительно– что она тут делает, зачем она здесь?

Багник продолжал орать. Его голос, тяжёлый и густой, бил Юсю по голове, словно кувалдой. Юся сжималась, слушала его и думала– интересно, понравилось бы Багнику играть на барабанах… И вдруг, как только в голове возникло слово «барабаны», она вспомнила уроки пения, на которые три месяца назад её записала мама. Пока она поёт– она не заикается. Слушая собственный струящийся голос, Юсинь на какое-то время перестаёт бояться разговаривать. Ей дышится легко и уверенно.

Судорожно перебрав в памяти выученные мелодии, Юся зажмурилась и запела:

А в поле туман, в поле туман,

В поле туманушко мается,

Подымается по чистому полюшку, расстилается,

Расстилается,

Да всё красна девица разгулялася, разгулялася,

Разгулявша девица слёзно плакала,

Слёзно плакала: мамочка, тошно мне,

Голова болит,

Голова болит, ой, что болит головушка

Не могу тут быть,

Не могу тут быть про дружка любезного,

Не могу забыть.

А мой разлюбезный, ой, забыл про меня…

Юсинь открыла глаза, взглянула на Батика– он безмолвствовал. Смотрел перед собой спокойно и печально. Юсе даже захотелось сфотографировать его– таким прекрасным, величественным, непостижимо дивным показался он ей в этот момент. Юсинь улыбнулась, открыла было рот, чтобы ответить на все вопросы болотного духа, но тут увидела два жёлтых огонька… За спиной Багника светились чьи-то глаза. Они впились в Юсинь сотнями иголок, и она в ужасе вскрикнула. Это был Ырка. Это был тот самый чёрный дух, который чуть было не вынул из неё, как из куклы-матрёшки, душу. Перед глазами Юсинь промелькнула уже абсолютно яркая картинка из прошлого.

Чёрная тень со светящимися глазами налетает на Юсю, словно сковывая её цепями:

– Я заберу твоё тепло, твои воспоминания, которые тебя мучают, – шепчет Ырка, – тебе не будет больно, обещаю!

Просительную полянку накрыл мягкий снежный туман. На утонувшем в этом тумане низком пне, вытянув вперёд длинные тощие ноги, сидела женщина. Она обхватила себя за плечи и раскачивалась из стороны в сторону.

– С доблом ли ты, Ничка, пожаловала? – спросил появившийся на краю полянки мальчик-кот.

Ничка соскочила с пня и засеменила навстречу Рыське.

– С добром, с добром, миленький! Только я ведь Урсулу ждала.

– Ну так занята хозяйка, я пока за неё. Говоли, какая помощь нужна, может, подскажу.

Ничка замялась, заломила руки.

– А подношение тоже тебе? – И в её крючковатых пальцах что-то сверкнуло золотом.

– Пока оставь, – хмыкнул Рыська, – сама потом Улсе отдашь.

Ничка быстро сунула золотую вещицу в огромную копну серых спутанных волос и жалобно затараторила:

– Понимаешь, я тут брошку взяла, пошутить хотела, спрятала, думала, кинутся искать, надежду всякую потеряют, тут-то я и подложу её на самое видное место. Только, как так вышло– до сих пор не пойму, что мальчишка меня приметил, когда я шутку свою завершать собиралась. Пальцем в меня ткнул и как заорёт, что в доме «чужая тётя». На следующий же день они какую-то бабку притащили– она свечкой церковной весь дом закоптила, водой какой-то с травами всё обрызгала– теперь страшно мне там, выгонят ведь или покалечат…