Сказки Западной Африки. Живой огонь

«Она истощила все свои силы и уже не опасна для меня»,— подумал коршун.

С того времени он охотился только на цыплят.

Заспорили однажды животные и птицы, кто из них старейший и заслуживает наибольшего уважения. Каждый твердил:

— Я — старейший.

Спорили они, спорили и наконец решили — обратимся к судье. Добрели они до дома паука Анансе и сказали ему:

— Никак не можем рассудить — кто из нас старейший.

Тогда призвал Анансе своих детей, принесли они скорлупу ореха кешью. Уселся в нее Анансе, да с таким важным видом, точь-в-точь вождь, восседающий на изукрашенной резьбой скамеечке.

Первой заговорила цесарка:

— Я самая древняя из тварей земли и воздуха. Когда появилась я на свет, в саванне случился огромный пожар. Во всем мире не было ни одного живого существа, некому было тушить пожар, вот и вбежала я в огонь и начала затаптывать его ногами. Ноги у меня обгорели, с тех пор они — багровые.

Посмотрели все на ноги цесарки, и впрямь багровые. Затем заговорил попугай:

— Старейший — я. Когда явился я в мир, не существовало ни оружия, ни инструментов. Именно я изобрел молоток, орудия кузнеца. Долбил железо клювом, сгибал его, вот и погнул клюв.

Посмотрели на клюв попугая: и впрямь искривлен он, и воскликнули:

— Э-э! Попугай — очень древняя птица! Заговорил слон:

— Я старше попугая и цесарки. При сотворении бог неба наделил меня длинным носом, на зависть другим.

Взглянули все на слона и воскликнули:

— Э-э! Слон действительно очень древен!

Затем перед судьей предстал кролик. И начал так:

— Старейший — я! Когда появился я на свет, не существовало ни дня, ни ночи.

Животные одобрительно произнесли:

— Э-э-э! Разве не он самый старый? Последним говорил дикобраз:

— Старейший — я. Когда я родился, земля была еще как масло, по ней ходить было нельзя.

Что и говорить, веское доказательство! Животные одобрительно сказали:

— Э-э-э! Кто может быть старше дикобраза?

И вот все стали ждать решения Анансе. Он гордо восседал в скорлупе и, покачивая головой, произнес:

— Если бы сразу ко мне явились, я избавил бы вас от споров. Ведь это я — старейшина всех тварей в мире. Когда я родился, земля еще не была сотворена, так что негде было даже ступить. Когда умер мой отец, его и похоронить негде было — ведь земли еще не существовало.

Вот я и вынужден был похоронить его в собственной голове.

Выслушали животные Анансе и тут же объявили:

— Э-э-э! Кваку Анансе — старейшина всех живущих на земле! Как могли мы в этом сомневаться?

Понадобились однажды пауку Анансе деньги. Попросил он у соседей, да никто не хочет давать, больно слава о нем худая. Кого только ни умолял: леопарда, антилопу, цесарку, ястреба, черепаху — кругом отказ. Пришлось пойти в дальний лес к змею Овоху. Тот одолжил денег. Но всего на три недели.

Одна неделя прошла, другая, третья. Надо долг отдавать, а денег нет. Думал, думал Анансе, как ему быть, и наконец надумал. Накопал полную корзину ямса, поставил корзину на голову и отправился к змею.

— Ты уж извини меня,— сказал он Овоху.— Нет у меня денег. Придется тебе подождать дня два-три. А чтобы ты не сердился на меня, я принес тебе в подарок половину этой корзины.

Долго улещал Анансе змея, наконец тот согласился обождать несколько дней. Подаренным ему ямсом он поделился с друзьями. Свою же долю Анансе оставил в корзине.

Среди ночи паук поднялся и вышел. Отнес свой ямс в кусты и там его закопал. Вернувшись, поставил пустую корзину перед хижиной, а сам лег спать. Поутру он спросил Овоха:

— Где мой ямс?

Овох ничего не мог сказать. Тогда Анансе пригрозил, что подаст жалобу на жителей этой деревни: они-де украли весь его рис.

Так он и сделал.

Жители деревни встревожились.

— Какой же это вор похитил у щедрого Анансе его ямс? — недоуменно переговаривались они.

Вождь созвал всех окрестных крестьян.

— Есть только один способ найти виновного,— сказал им Анансе.— У меня есть волшебный нож. Я проведу им по коже каждого из вас. Невиновного он даже не оцарапает, того же, кто украл, он лишит жизни.

Все согласились подвергнуться испытанию. Первой вышла цесарка. Анансе быстро провел тупой стороной ножа по ее оперенью. То же он проделал с черепахой, кроликом и другими. К Овоху, однако, он так и не подошел. Тот сам попросил:

— Проверь и меня.

— Что ты! — возразил Анансе.— Ты мой хозяин. Нет, нет.

Но змей настаивал:

— Проверь и меня. Ведь это около моего дома у тебя украли ямс. Пусть все видят, что я невиновен.

В конце концов Анансе согласился:

— Хорошо. Если ты так хочешь, испытаю и тебя.

И, повернув нож, он провел острой стороной по коже Овоха.

— Вот он вор,— сказали все.

Змей тут же умер. Он перекатился на спину, кверху брюхом, как будто желая сказать: «О боги! Посмотрите, какой тощий у меня живот. Не ел я ямса».

Вот почему всякий раз, когда приканчивают змею, она поворачивается брюхом к небу, как бы стараясь доказать свою невиновность.

Было время, все сказки принадлежали богу неба — Ньяме. Пауку Кваку Анансе очень хотелось завладеть ими. Отправился он однажды к Ньяме и попросил:

— Продай мне сказки.

— Я бы не прочь,— ответил бог неба,— да только я дорого запрашиваю. Многие уже просили меня об этом, а как услышат цену, сразу отступаются. Даже самые богатые.

— Чего же ты хочешь?

— Выполни три моих условия. Первое — принеси мне Мбооро, шершней. Второе — принеси удава Онини. И третье — принеси леопарда Осебо.

— Выполню я твои условия,— сказал паук. Вернувшись домой, он взял два калебаса. Один — большой, другой — поменьше. Большой наполнил водой, тот, что поменьше, оставил пустым, только проделал маленькое отверстие. Подойдя к дереву, где жили шершни, он облил себя водой. И шершней обрызгал. А потом и говорит:

— Что это вы мокнете под дождем, шершни? А те отвечают:

— Куда же нам деваться?

— Да вот, полезайте в мой калебас. Там сухо.

И он поднял небольшой калебас. Шершни поблагодарили его и один за другим влетели в отверстие. Анансе заткнул отверстие пучком сухой травы и пробормотал:

— Ну и дурачье же вы, шершни.

Он вырезал в лесу бамбуковый шест и несколько крепких лиан и направился к дому удава, приговаривая на ходу:

— Ну и глупая у меня жена! Выдумала, будто удав не такой крепкий и длинный, как этот шест. Да ничего подобного. На самом деле он еще крепче и длиннее.

— Что ты там мелешь? — удивился удав Онини, когда он подошел поближе.

— Видишь ли, я поспорил со своей женой,— объяснил Анансе.— Она твердит, будто ты не такой крепкий и длинный, как этот шест. А я доказываю, что она не права.