Сказки для маленьких. Часть 2 - от О до Я

- Это моя лошадь,- ответил маслодел.

- Нет, моя. Я на ней вчера сюда приехал.

- Неправда! Знаешь ли ты, что моя коновязь каждый год родит по лошади? Эту лошадь она родила нынешней ночью.

- Вах! - удивился торговец.- Где это видано, чтобы коновязь родила лошадь?!

- А почему бы и нет?- Вот у меня как раз такая коновязь. Если не веришь, спроси у соседей.

В этом квартале жили одни мошенники, а маслодел был у них за главного. Позвал он соседей. Все они подтвердили слова маслодела. Что было делать бедняге торговцу! Пошел он в суд искать справедливости у судьи.

Судья позвал мошенника-маслодела. Тот выставил в свидетели всех своих соседей-мошенников, и те, как один, показали, что коновязь маслодела каждый год родит по лошади. А ту лошадь, которую торговец называет своей, коновязь как раз и родила прошлой ночью.

Тогда судья велел торговцу выставить своих свидетелей. Торговец вспомнил про спасенного им шакала. Он разыскал его и отправился с ним в суд. По дороге шакал сказал:

- Я лягу спать на веранде, а ты, смотри, не буди меня.

Дошли они до суда. Шакал улегся на веранде, а торговец вошел в помещение и обратился к судье:

- Мой свидетель явился.

Судья велел служителю привести этого свидетеля. Служитель стал звать шакала, но тот не отзывался. Тогда служитель вышел на веранду и увидел, что шакал спит. Он растолкал его:

- Что ты здесь делаешь? Разве в суде можно спать? Иди, тебя вызывает судья!

Шакал поднялся и предстал перед судьей.

- Ты что же это, ночью не спал, что ли, если здесь заснул? - спросил судья.

- Саркар (Саркар- господин.),- ответил шакал, делая вид, что протирает глаза,- нынче ночью в одном пруду случился очень большой пожар. Все рыбы в пруду сварились. Вот я целую ночь и просидел на берегу, вылавливал вареную рыбку и ел.

- Что ты болтаешь? - рассердился судья.- Виданное ли дело, чтобы в воде случился пожар?

- А как же вы, ваша милость, верите маслоделу? Разве неживая коновязь может родить живую лошадь? - спросил шакал.

"Верно",- подумал судья и приказал стражникам:

- Схватите маслодела, а торговцу верните лошадь и отпустите его домой.

Индийская сказка

У мотылька были матовые тонкие крылышки. Он сидел на белом блестящем лепестке ромашки. Желтая веселая серединка цветка подсвечива- ла матовые крылышки. Вокруг было еще много

ромашек и травы, густой, зеленой-зеленой. Еще

было небо. Голубое, просторное, прогретое солнцем. Крохотный мотылек с матовыми крылышками был почти незаметен среди этого веселого лета.

Вот такая картина висела на стене напротив окна. Картина. Только не нарисованная. Ромашки, трава, небо и даже крошечный мотылек с матовыми крылышками — все-все было вышито по шелку тонкими цветными шелковыми нитками.

Давно — двести лет назад. Ну, если не двести, то сто точно. Эту картину вышивала бабушка бабушки той девочки, что жила сейчас в комнате с шелковой картиной. Когда девочкина прапрабабушка вышивала веселую картину с ромашками, она сама была молодой и веселой. Поэтому картина и получилась такой яркой, солнечной.

Закончила молодая прапрабабушка вышивать. Остался у нее совсем маленький моточек белого шелка. Белого, но не блестящего, а чуть матового. Выбросить его? Зачем же? Раз, два, три стежка, и на одной ромашке появился матовый мотылек. Его почти не видно. Ведь кругом такие красивые ромашки, такая яркая густая перепутанная трава, такое небо голубое-голубое. И среди всего этого — маленький мотылек.

А знаешь, сколько с тех пор хозяев было у картины? Сколько комнат она украшала? Сколько людей любовались ею? Каждый восхищался:

— Ах, какая прелесть! Ромашки будто трепещут под ветерком.

— Ах, какое чудо! Трава — как настоящая. Шелестит, кажется.

— Ах, какое небо! Просто чувствуешь его тепло.

Вот так говорили разные люди. И каждый обязательно добавлял, что шелковая картина кажется почти живой. Почему-то...

Все любовались ромашками в густой траве и голубым небом, но никто ни разу не обратил внимания на маленького матового мотылька. Что же удивительного? Крошечные крылышки были просто незаметны на фоне ярких летних красок. Но мотылек не обижался и не расстраивался. Он сидел на прекрасной ромашке и радовался, когда о шелковой картине го-ворили что-нибудь хорошее.

Так было все двести или сто лет. А вчера или позавчера — не знаю точно — случилась вот такая история.

В открытое окно влетела бабочка. Чудесная бабочка! Удивительно красивая: огромные золотисто-оранжевые крылышки, с шоколадной каемочкой и голубыми крапинками.

Когда шелковый мотылек увидел прекрасную бабочку, ему больше всего на свете захотелось заговорить с ней. Это было совсем нетрудно. Прекрасная бабочка была вовсе не воображалой, а очень даже общительной.

Она подлетела к шелковой картине, похлопала золотистыми крылышками и сказала:

— Какие прекрасные у вас ромашки, милый мотылек!

— Да, да! Они всем нравятся. Я рад, что вам тоже.

— Но знаете ли...— бабочка заморгала крылышками,— знаете ли... Вы только не подумайте, что я хвалюсь! В моем саду тоже есть очень красивые цветы: красные, желтые, лиловые, оранжевые... Не хотите ли посмотреть?..

— Я бы с удовольствием. Но можно ли мне покинуть мою ромашку? Ведь все давно привыкли, что я здесь.

— Ну, подумаешь — несколько часов! Никто ничего не заметит. И шелковый матовый мотылек вместе с прекрасной бабочкой полетели в сад к разноцветным цветам.

Картина осталась на месте. И все в доме было как всегда. Кто-то

пришел. Посмотрел на шелковую картину и сказал как-то между

прочим:

— Красивая картина. А другой человек сказал:

— Смотрите, какие ромашки! Они похожи на пуговки. Забавно, правда?

А третий сказал:

— Какое небо голубое. Оно на что-то похоже. Только забыл на что. Ах, вспомнил!!! На занавески моей соседки!

Картину хвалили: «Красиво, забавно...» Все так. Но никто не сказал, что ромашки будто трепещут на ветерке, а перепутанная зеленая трава шелестит. Никто не сказал, что картина почти живой кажется. Почему же так? Случилось что-нибудь? Двести лет, ну, в крайнем случае, сто ромашки трепетали, трава шелестела, небо теплым казалось, а теперь... Занавески соседкины... Пуговки забавные...

Обидно.

Но вот вернулся мотылек. Ему, конечно, понравились цветы прекрасной бабочки. Но он очень, просто очень торопился к своим ромашкам. Он скучал, он привык к ним. Мотылек опустился на свою ромашку, расправил матовые крылышки, замер...

И странная история получилась. Все увидели, как затрепетали ромашки, а трава, кажется, зашелестела, а небо потеплело.

Шелковая картина снова стала не просто красивой, а живой, как двести лет назад.

Кстати, матовый маленький мотылек сидел на своей чудесной ромашке так же спокойно и незаметно, как будто он ни при чем.