Рикарда Тершак - Эльмолин

«Фридолин! — кричал Эльморк. — Теперь я хочу пить! Принеси воды! Это было очень вкусно. Еда была прекрасна! У тебя есть еще горючие травы и красный камень? Нет? Тогда тебе следует их достать, мой дорогой. Ты стал слишком ленивым!»

Фридолин слушал Эльморка, склонившись над источником, как над живым существом. В его сердце не было места гневу. «Пожалуйста, Эльморк, — сказал он, — вот твой напиток».

«Вылепил ли ты сегодня что–нибудь новенькое?» Осведомился гном. «Все вокруг избушки, да и внутри тоже, сплошь заставлено твоими смешными фигурками. Кстати, я сегодня почистил кратеры и вытащил оттуда массу мертвых птиц для тебя. Опять туда свалилась чуть ли не целая стая и захлебнулась, хи–хи! Как хорошо!»

И теперь Фридолин оставался спокойным. Он знал, что может по–своему помочь этим птицам возродиться. В этих окоченевших, скорченных судорогой, изломанных телах он нащупывал чуткими руками прежнюю форму, угадывал движения несчастной птицы и лепил из глины такую же, с раскинутыми в свободном полете крыльями. Так он дарил ей новую жизнь и свободу.

Эльморк сопел, вытирал рукой рот и приказывал:«А теперь шарманка! Ты сочинил новую мелодию? Нашел ли ты в вулканической грязи металл, чтобы отлить из него новые трубки для шарманки? А как там с новыми песнями? Звук твоей шарманки, Фридолин, ни с чем нельзя сравнить!»

При этом Эльморк имел в виду, конечно, те звуки, которые он знал в своей жизни: шум дождя, свист ветра, клокотанье вулканов, гул леса, голоса зверей, плеск воды в источнике. И в том, что звук шарманки не походил на эти звуки, он был прав.

Но что он мог знать о музыкальных инструментах, которые имелись у людей? Мог ли он иметь понятие о рыданиях скрипки, угрозах тромбона, об ударах фортепиано, о мощном, грандиозном звучании органа? Только все равно, даже если бы он об этом и знал, ни один из этих инструментов невозможно было сравнить с бесконечной мягкостью звучания маленьких трубочек шарманки. Однако существовало на свете нечто, имеющее подобный звук. Это были глиняные птички, те, что издавали тихий, кроткий плач. Их привозили на продажу гончары.

«Играй, Фридолин! Играй!»

Фридолин подчинялся. Он подчинялся охотно, потому что знал: Эльморк больше всего на свете любит мелодии шарманки, теплые летние ночи и его самого. Он играл долго. Так долго, что Эльморк задремал и скатился со скамейки. Фридолин поднял его, на руках отнес в избушку и уложил спать. Он не хотел расстраивать гнома и поэтому не сказал ему, что на рассвете отправляется в путь. Он снова собрался на ярмарку, которая каждый год по осени собиралась в Маленьком городе.

Бесшумно перекинул он через плечо рулон с картинками, сопровождавшими его песни, взял шарманку, немного еды и начал свой долгий спуск к городу.

Солнце еще не взошло, когда Фридолин, миновав еловый лес, вышел долинами к просторным пастбищам. Путь его лежал через поля и деревни. На лугах лениво разлеглись коровы, на реке гоготали гуси, крякали утки. И хотя было еще раннее утро, в деревнях и на проселочной дороге кипела жизнь. Со всех сторон стекались к дороге люди. Празднично одетые, они направлялись в город на своих повозках, болтая и распевая песни. Иные из них сонно клевали носом. Простые телеги и знатные кареты спешили друг за другом, оставляя за собой столбы пыли. Все хотели вовремя попасть на ярмарку. Ярмарка — это такое событие! Трудно себе представить, чтобы кто–нибудь в те времена про нее позабыл.

Фридолин шел по обочине. Его не расстраивало то, что он устал и весь покрылся пылью. Его ничуть не удивляло, что кое–кто из проезжающих приветствовал его и перекидывался с ним словечком: его помнили с прошлой ярмарки. Не удивлялся он и тому, что никто не предлагал его подвезти. Ему нравилось спокойно шагать рядом с людьми в радостном ожидании прекрасной ярмарки.

О дороге он не беспокоился. Видел он, конечно, совсем плохо, зато знал здесь каждый корень, каждый выступ скалы. Все изгибы дороги были ему известны. Если ему хотелось поесть, он ложился в тени кустарника, чтобы немного подкрепиться.

День уже близился к концу, когда он подошел к Маленькому городу.

Медленно шел он берегом реки. Насколько он знал, это был кратчайший путь к ярмарочной площади и к тому же самый простой для такого как он — почти слепого путника. Проходя мимо нового дома на берегу реки, он удивился, что на месте, которое запомнилось ему совсем пустым, так быстро выстроили большой дом. Дом этот выглядел в его глазах широким, высоким и светлым пятном. Он не видел, что за толстым стволом старой ивы испуганно спрятались трое детей. Он спокойно шел своей дорогой, играя на шарманке.

Гайни, Гауни и Сибилла как завороженные слушали необычайные звуки, льющиеся из невиданного инструмента и не отрывали глаз от незнакомца. С удивлением разглядывали они тусклые зеленоватые волосы, свисавшие из–под широких полей шляпы, темно–бурую накидку, рулон с картинками, которыми он иллюстрировал свое пение, набитую дорожную сумку.

Возможно, лучше было не попадаться старику на глаза. И все–таки они шли за ним как привязанные, прячась за деревьями, заборами и домами, пока он наконец не присел на один из камней, которыми была обнесена ярмарочная площадь Маленького города. Сначала он немного перекусил, а затем снова начал наигрывать на своей шарманке нежнейшие мелодии.

Но здесь, на площади, внимание ребят быстро переключилось на множество разных вещей. Они с интересом наблюдали за оживленными приготовлениями, которые развернулись на фоне тысячелетнего города, как на сцене, где декорациями служили остроконечные фасады домов. Безмятежного спокойствия города как не бывало! Со всех концов площади раздавались оглушительные звуки: стучали молотки, взвизгивали пилы. Повсюду ремесленники устанавливали свои торговые палатки, обтягивали их парусиной в красно–белую полоску, расставляли столы, на которых они завтра поутру выложат свой товар на продажу.

Кошки с шипением бросились наутек, когда люди взобрались на крыши домов и принялись натягивать толстый канат между башней с часами и дымовой трубой противоположного дома. Внизу бегал туда и обратно взволнованный человек в шутовском колпаке и клетчатом трико, привлекая к себе не меньше внимания, чем те, что трудились на крышах. Из разговоров и выкриков собравшейся толпы дети выяснили, что это всемирно известный танцор–канатоходец, который намерен завтра продемонстрировать свое искусство на ярмарке.

Посреди площади обосновался человек с деревянной ногой и пытался еще сегодня завести свою машину и изготовить немного сахарной ваты, так сказать, на пробу.

Везде были развешаны разноцветные вымпелы и флажки. Смельчаки–акробаты натянули их даже над аркой старых ворот — от одной дымовой трубы до другой. Под зеленым сводом аллеи небольшая труппа актеров приводила в порядок скрипучую повозку, запряженную ослом, на которой они приехали сюда. Завтра она должна послужить им сценой для театра марионеток. Один из актеров пытался привлечь внимание присутствующих пронзительными звуками старинного музыкального инструмента наподобие флейты. Таким образом он рассчитывал обеспечить себе и своим товарищам публику назавтра.