Корнелия Функе - Король воров

— Ничего подобного! — Бо переступил с ноги на ногу. — Попробуй еще раз.

Но прежде чем Рыжая Борода успел спросить еще раз, Проспер уже вытолкал своего братишку за жемчужную занавеску. Оса последовала за ними.

— Медь? — кричал Барбаросса им вслед. — Хотя нет, погодите, это картина! Скульптура!

Проспер уже открывал дверь лавчонки.

— Выметайся, Бо! — сказал он.

Но Бо снова остановился и громко, на весь магазин, крикнул:

— Все неправильно! Это большу-у-у-щий бриллиант! И жемчуга!

— Да что ты говоришь! — Барбаросса отчаянно пытался выбраться из-за шторки. — Опиши-ка мне это поточнее, малыш!

— Сделайте себе грелку и ложитесь в постель, синьор Барбаросса, — посоветовала Оса, вытаскивая Бо на улицу, и, пораженная, встала рядом с Проспером, как вкопанная.

По улице, кружась, неслись снежные хлопья, с грязновато-белого неба они падали такой плотной пеленой, что Бо невольно прищурил глаза. Все вдруг стало только серым и белым, словно, пока они были в лавке Барбароссы, кто-то успел стереть с облика города все остальные краски.

— Так это ожерелье? Или кольцо? — Голова Барбароссы возбужденно высунулась из двери. — Почему бы нам не поболтать еще немножко? Зайдем в пастиццерию, я угощу вас кусочком торта. Как вам такое предложение?

Но ребята, не обращая на него внимания, неторопливо тронулись в путь. Казалось, кроме снега, они вообще ничего не замечают. Холодные хлопья опускались на их лица, на их волосы. Бо в упоении слизывал снежинки с кончика собственного носа и выставлял вперед руки, пытаясь поймать их как можно больше, в то время как Оса то и дело в изумлении поглядывала наверх, на снежные тучи. Уже много лет в Венеции не было снегопада. Люди, попадавшиеся им навстречу, тоже шли как зачарованные. Даже продавщицы выходили из своих магазинов и лавочек, чтобы взглянуть на небо.

На первом же мосту Проспер, Оса и Бо остановились и, облокотившись на перила, стали наблюдать, как серебристо-свинцовая вода проглатывает белые хлопья. Снег пушистым покрывалом укутывал окружающие дома, их ржаво-коричневые крыши, черные решетки балконов и зелень осенних цветов, что росли на балконах в горшках и пластмассовых ведерках.

Проспер ощущал влажный холод снега у себя в волосах. И вдруг, совершенно неожиданно, вспомнил совсем другую страну, далекую, уже почти забытую, и прикосновение руки, ласково и заботливо стряхивающей снег с его шевелюры. И сейчас, стоя на мосту между Осой и Бо, он смотрел на дома, отражающиеся в воде, но видел совсем другое — он позволил себе на несколько минут насладиться тем давним воспоминанием. И с удивлением понял, что вспоминать уже не так больно. Может, все дело в Осе и Бо, в их тепле и близости, которые он ощущает совсем рядом. Даже каменные перила моста у него под рукой кажутся родными и тоже защищают от боли.

— Проп! — Оса обняла его за плечи и в беспокойстве заглядывала в глаза. Бо, стоя рядом, тем временем ловил снежинки языком. — С тобой все в порядке?

Проспер провел рукой по волосам, отряхивая с них снег, и кивнул.

— Вскрой-ка конверт, — попросила Оса. — Мне не терпится узнать, когда же наконец мы этого графа увидим.

— Откуда ты знаешь, что он сам придет? — Проспер достал конверт из кармана куртки. Как и конверт, оставленный им в исповедальне, этот тоже был запечатан, но печать была какая-то странная. Словно кто-то красной краской ее замазал.

Оса взяла конверт у Проспера из рук.

— Его кто-то вскрывал! — Она с тревогой глянула на Проспера. — Барбаросса!

— Не страшно, — успокоил ее Проспер. — Граф потому и назвал нам место встречи заранее, еще в соборе. Предвидел, наверное, что Рыжая Борода письмо вскроет. Должно быть, знает, с кем имеет дело.

Оса осторожно взрезала конверт перочинным ножиком. Бо с любопытством заглядывал ей через плечо. Весточка от графа и на сей раз уместилась на маленькой карточке, и было в ней всего несколько слов.

— Барбаросса, должно быть, письменный стол грыз от досады, когда это читал, — усмехнулся Проспер и прочел послание вслух: — «В условленном месте на воде высматривайте красный фонарь в ночь со вторника на среду, ровно в час».

— Это уже завтра ночью. — Проспер покачал головой. — В час. Вообще-то поздновато. — Он засунул конверт с посланием обратно в карман и потрепал Бо по его черным крашеным волосам. — А с большущим бриллиантом это ты, Бо, здорово придумал. Вы видали, как у Барбароссы прямо глаза разгорелись от жадности?

Бо, хихикая, слизнул с ладошки снежинку. Но Оса с тревогой в глазах задумчиво смотрела на воду.

— На воде? — пробормотала она. — Что он имеет в виду? Мы что, прямо в лодке все передавать будем?

— А что тут такого? — возразил Проспер. — У Моски лодка большая, места всем хватит.

— Так-то оно так, — раздумывала Оса. — И все равно мне это как-то не нравится. Плаваю я не очень, а Риччио от одного вида лодки дурно становится. — И она глянула себе под ноги, где черная пасть канала по-прежнему ненасытно заглатывала снежные хлопья. Приближаясь к мосту, по воде плавно скользила гондола. В ней, на заснеженных подушках, съежившись от холода, сидели трое туристов. Оса мрачным взглядом следила за ними, пока гондола не нырнула под мост.

— Так ты лодки не любишь? — Проспер насмешливо дернул Осу за тонкую косичку. — Но ведь ты же родилась здесь, я-то думал, все венецианцы обожают лодки.

— Тут ты сильно ошибаешься, — неожиданно резко ответила Оса и решительно повернулась к воде спиной. — Пошли, нас наверняка уже ждут.

Снег окутал город тишиной. Оса и Проспер шли бок о бок молча, зато Бо, самозабвенно что-то напевая, беззаботно скакал за ними следом, как веселая блоха.

— Ох, не хочу я, чтобы Бо завтра ночью был с нами, — шепнул Проспер Осе.

— Да понятно, — шепнула она в ответ. — Только как ему это внушить? Мы же от одного его рева все оглохнем.

— Понятия не имею, — пробормотал Проспер. — Он и вправду упрям ужасно, особенно когда я чего-то ему не велю. Может, тебе с ним поговорить?

— Поговорить? — Оса покачала головой. — Нет, говорить бесполезно. Но ничего, у меня, кажется, есть идея получше. Заодно и от поездки на лодке отбоярюсь. Только вот графа, выходит, опять не увижу.

Виктор валялся в постели, с головой укрывшись одеялом. Он уже третий день так валялся. Вставал, только чтобы в туалет сходить, черепах накормить или купить себе в соседней кондитерской пару пирожных. Даже снег за окном, прямо у него на балконе, был ему не в радость.

— Простыл, — угрюмо просипел он в ответ на озабоченный вопрос булочницы, как его самочувствие. — От черепахи своей заразился.

После чего, прихватив пирожное, снова залез в кровать. К телефону не подходил, на звонки в дверь не отзывался. Смотрел телевизор, наблюдал за снежинками, что хороводили за окном, и внушал себе, что он болен и потому на встречу с Хартлибами в отель «Зандвирт» ну никак прийти не сможет.