Борис Акунин - Сказки народов мира [Литрес]

Но Шцч нынче повел себя не так, как прежде.

Не успел Шимшон рта раскрыть, как черт выхватил у него из руки бумажку и сожрал.

«Надоело мне, говорит, твои глупые желания исполнять. Обычно как? Если кто разгадал мои имена, так это мудрец. И просит чего-нибудь мудрого. А ты дурак дураком. Поди, без бумажки и не выговоришь моих имен?».

«Выговорю! Ты Шцч!».

«А полностью? То-то!».

И лилин засмеялся.

«Вот что, дурень. Являться к тебе я больше не буду, но нынче, коли уж я вызван, желание твое исполню. Оно будет последнее, так что подумай хорошенько».

Шимшон растерялся. Не тратить последнее желание на то, чтоб поубавить красоты, у него ума хватило, а попросить прибавить мозгов — на это уже нет.

«Ой, я не знаю. А чего другие люди просят, когда у них только одно желание?» — пролепетал он.

«Которые подурнее — богатства, — отвечал лилин. — Которые побашковитей — власти. Потому что, если у человека власть, богатство само придет. У тех же богатых отобрать можно». А какой еще совет, позвольте вас спросить, может дать черт?

«Да, власти хочу! — обрадовался Шимшон. — Над всем нашим краем. Сделаешь?».

«Чего проще? Будь завтра ровно в полдень в Городе, на мосту», — велел Шцч, помахал рукой на прощанье и растворился во тьме, где ему самое место.

До Города, управлявшего всем краем, путь был неблизкий, и Шимшон сразу пустился в дорогу. В родном местечке, где мужчины бегали от него, а сам он бегал от женщин, жить бедняге теперь все равно было нельзя.

Свое чересчур красивое лицо юноша измазал сажей, чтоб встречные девушки не докучали обожанием. Крепкие, как у лошади, ноги меряли версту за верстой, и до нужного места путник добрался раньше назначенного часа.

В Городе — а это был очень большой город — Шимшон никогда раньше не был. Он дивился тому, что дома поставлены один на другой, что улицы вымощены камнем, а люди нарядны, и сколько их! Тыщи!

Встал он на мосту через широкую реку, стал ждать, сам не зная чего. Вдруг видит, все снимают шапки, кланяются. Едет лаковая коляска, сверкает, как хромовый сапог. На козлах кучер что твой генерал, а белые лошади — прямо невесты в венчальных платьях. Сзади сидит человек-золотые-плечи, сам мрачнее тучи, ни на кого не смотрит, на поклоны не отвечает.

То был наиглавнейший начальник всего огромного края, назывался он Губернатор. Мрачен он был оттого, что месяц назад у него помер ближний еврей, правивший все казенные дела, и теперь они пришли в полный беспорядок.

Известно ведь, что при всяком мало-мальски важном губернаторе обязательно состоит мудрый еврей, который подсказывает начальнику, что ему делать и чего не делать. Этот советчик настоящий правитель и есть, губернатор же только молебны стоит и парады принимает — тоже, между прочим, работа не позавидуешь.

Почему обязательно еврей, спросите вы? А как иначе? Если губернатору взять в главные советчики какого-нибудь пана, тот сразу начнет шампанское пить, кутежи устраивать, к цыганам ездить, драться из-за барышень на дуэлях, ему и делами заниматься будет некогда. А видели вы еврея, чтоб ездил кутить к цыганам да дрался на дуэлях? То-то.

Закавыка тут одна: как подыскать правильного еврея, а то возьмешь неправильного (таких ведь тоже полно) — и тогда уж лучше бы советчик пил и кутил.

Над этим Губернатор и кручинился, боялся ошибиться.

Доехал он до середины моста, и вдруг лошади, доселе смирные, как захрапят, как вздыбятся! Да кинулись к перилам, да напролом, да бух с моста! (Сами догадываетесь, чьих это козней дело.)

Кучер, тот сразу с козел слетел, в реку упал и потоп, а Губернатор за сиденье уцепился. Только не миновать бы погибели и ему, если б некий молодой человек с перепачканным сажей лицом не ухватил коляску за заднее колесо. И что вы думаете? Удержал!

Лошади висят, восемью ногами дрыгают, над ними коляска болтается, в ней кое-как держится Губернатор ни жив ни мертв, а наш Шимшон (кто ж еще?) одной рукой за перила взялся, другой за колесо и даже не кряхтит.

На мосту, конечно, шум, крики, полиция набежала, а чем тут поможешь? Вот-вот выпадет его превосходительство, и конец ему.

Шимшон кричит Губернатору:

«Что ты вцепился?! Давай или туда, или сюда! Можешь — наверх карабкайся, я тебя подхвачу! А нет — прыгай в воду. Иначе так и будешь висеть. Я коляску долго держать могу!»

«Не могу вскарабкаться, сил не хватает! — вопит Губернатор. — И прыгнуть не могу. Плавать не умею!»

«Я за тобой прыгну, вытащу!»

Делать нечего. Губернатор прыгнул. А Шимшон коляску качнул, в сторонку отшвырнул, чтоб она тонущему на голову не свалилась, и тоже — плюх! Схватил превосходительство за золотой воротник, доставил на берег.

Губернатор воду изо рта выплюнул, встряхнулся, давай своего спасителя обнимать. «Ты, — говорит, — и богатырь, и герой, и умом остер. Как славно придумал-то, чтоб я в реку прыгнул! А то я так колбасой и болтался бы на виду у всего Города. Это мне, Губернатору, стыд и срам. Эх, кабы ты был еврей, взял бы я тебя в свои главные советчики!»

Только тут Шимшон и сообразил, зачем его лилин на мост послал. «А я, — говорит, — еврей, звать меня Шимшон Шапиро».

Обрадовался Губернатор — не сказать как. «Ну, — говорит, — Шимшон Шапиро, теперь остается только, чтоб губернаторша тебя одобрила».

Как раз и жена его из дворца прибежала, сказали ей, что с мужем беда. Покричала она, поахала, в обморок упала, дали ей нашатырю — всё как у благородных дам положено. Потом показал ей Губернатор Шимшона. «Как-де тебе, душенька, такой еврей, если я, предположим, его в советчики возьму?»

А у нашего героя, пока он в реке был, с лица вся сажа сошла. Губернаторша посмотрела, зарумянилась и говорит супругу: «Попробуй только кого другого взять!».

Так Шимшон-шлимазл стал правителем всего того обширного края.

В первый же день пришлось ему решать тяжбу, с которой совсем измучился главный судья, никак не мог вынести приговор.

У судей оно ведь как устроено? Когда одна из сторон сунула больше, чем другая, всё просто. Решил дело в ее пользу, и хорошо. Если обе стороны пожадничали, ничего не дали, либо нет у них денег судью уважить, ему тоже нетрудно. Признаёшь виновными и ответчика, и истца, чтоб другим неповадно было.

Тут же тягались между собой богатый помещик с богатым купцом. Один дал тыщу и другой дал тыщу, вот судья и растерялся. Решать надо было по законам, но для этого их же все прочесть нужно, а на шкаф, в котором законы хранятся, и посмотреть страшно — сколько там книг. Один только еврей-советчик их не боялся, и когда он помер, тяжба остановилась.