Лидия Преображенская - Голубая синица

— Не тронь меня, Маня! Это не твоя грядка.

— Что? Не узнала свою хозяйку? — смеется Саня. — Хватит, покрасовалась. Говорила я, что выдергаю, вот и выдергала.

Соседка к изгороди подошла, посмотрела, улыбнулась:

— Давно бы так…

Стукнула калитка. Отец с матерью заходят. И Маня за ними.

«Что за чудо? Саня это или не Саня? Никогда ее такой не видела. Уж не Маня ли дома оставалась?» — подумала мама. Посмотрела на дочерей. Стоят они перед ней, как одна: веселые, опрятные, причесанные.

В дом зашла, смотрит: и там все в порядке, будто и впрямь дома Маня оставалась.

— А ну-ка, девочки, кто мне воды принесет? — спросила она. Не успела оглянуться — дочери наперегонки к колодцу бегут.

С той поры стала Саня прилежной, аккуратной, послушной.

А если не верите, приезжайте в эту деревню и сами посмотрите на двух сестричек.

Было это летним утром. Солнце только что поднялось над землей. Умытое, чистое, оно радостно улыбнулось каждому листочку, каждой травинке. И навстречу ему птицы, весело отряхнувшись от сна, запели в лесу. На лугу ромашки раскрыли белые ресницы и посмотрели вокруг озорными золотистыми глазами. А на лесной полянке, под белоногой березкой, осторожно раздвинул прелую листву гриб-боровик. Он потихоньку выглянул из-под шляпки и восхищенно вздохнул:

— Ой, как хорошо! И какой же красивый мой сосед!

Действительно, сосед его был красив. Стройный, высокий, с оборочкой на ножке, он нарядился в это утро в ярко-красный остроконечный колпачок, усыпанный белыми хлопьями. Это было так красиво, особенно здесь, на зеленой, освещенной солнцем полянке.

Боровику стало стыдно за свою скромную коричневую шапочку, за неуклюжую крепкую ножку. От смущения он даже готов был снова спрятаться под листья, но этого нельзя уже было сделать, и он только прошептал:

— Извините, пожалуйста, я, кажется, слишком близко к вам поселился.

Сосед даже не заметил его и не обратил внимания на извинение. Он по-прежнему горделиво щурился на солнце.

Пробегавший мимо муравей остановился и недовольно пошевелил усами:

— Нашел перед кем извиняться! Перед таким задавакой. Лучше бы уж обабку поклонился или маслятам.

— Где же они? — спросил боровик.

— А ты оглянись, может, и увидишь, — посоветовал муравей, ухватил большую сосновую иголку и скрылся в траве.

Боровик смущенно осмотрелся. Недалеко, под сосной, дружной семейкой расположились грибочки в желтых скользких шапочках. Под осинкой стоял высокий тонконогий гриб. Ростом своим и стройностью он, пожалуй, не уступал красивому соседу, но шляпа его была толстая, рыхлая и такого же коричневого некрасивого цвета, как у боровика, а ножка в серых грязных крапинках.

— Фу, какой некрасивый! — прошептал боровик и отвернулся. — Нет, уж никому не сравниться с красавцем-соседом.

Вдруг откуда-то выпорхнула трясогузка. Она испуганно повертела головкой во все стороны, помахала хвостиком и, тревожно крикнув: — Ци-ри! Ци-ри! Берегитесь, грибы! — так же быстро исчезла, как и появилась.

«Что с ней?» — подумал Боровик. Но тут он увидел девочку с корзинкой в руках. Девочка перебегала от куста к кусту и заглядывала под них.

Вот она совсем близко подошла к боровику. Сейчас он даже рассмотрел ее голубые глаза, светлые волосы и пестрый, как лесная лужайка, сарафанчик.

— Ой, грибочки! — радостно засмеялась девочка. Она сорвала гриб и тут же бросила его. Это был масленок, один из братьев под сосной.

— Какой противный, скользкий!

Девочка брезгливо сморщила нос и вытерла руку о траву.

— Вот вам! — сердито крикнула она и начала топтать грибы.

— А это еще что за грязнуля? Ну, как есть по лужам бродил и весь забрызгался, — склонилась она к подберезовику и, не раздумывая долго, так пнула его, что пухлая шляпка далеко отлетела от ножки и разломилась на две части.

Боровику стало страшно. «Неужели и меня так же?» — подумал он. Но девочка не замечала его. Вдруг она увидела его соседа-красавца и звонко крикнула:

— Бабушка! Бабушка! Иди скорее сюда! Посмотри, какой я красивый гриб нашла!

На полянку, опираясь на палочку, вышла старушка. Она зорко посмотрела на девочку, на гриб, который горделиво красовался перед нею, и покачала головой:

— Эх, Танюша, Танюша! Ничего ты у меня еще не понимаешь. Вот маслят, я вижу, ты потоптала, а почему? Только потому, что они вида такого не имеют, как этот франт, а того и не знаешь, что его есть нельзя. Ведь это — настоящая мушиная смерть.

— Как мушиная смерть? — удивилась Таня.

Бабушка засмеялась и опустилась на пенек.

— Садись, Танюша, послушай, что скажу. Мухомор это. Красивый он, правда твоя. Так и красуется, так и лезет в глаза своей нарядной шляпкой: возьми, мол, сорви поскорей. Поверит ему такая глупышка, как ты, сорвет, попробует и отравится. Только и годится он для того, чтобы мух травить. А вот маслят жаль — зря загубила. Хороши они, жаренные в сметане.

Тут бабушка вздохнула и вновь окинула поляну взглядом.

— Э-э! — сказала она, — самого-то красивого ты и не заметила.

«О ком она говорит?» — удивился боровик.

В этот момент над ним склонилась бабушка, приговаривая:

— Вот он, красавец-то настоящий! Скромный, никому в глаза не лезет — недаром ты его и не заметила. Только не смотри, Танюша, что он такой незаметный, неуклюжий. Зато нет вкуснее гриба, чем белый гриб.

Она бережно подрезала его ножичком, полюбовалась и положила в корзину, где было много других грибов. Отсюда, сверху, боровик отчетливо видел пеструю от ромашек полянку, березку, под которой стоял минуту назад, и красавца-мухомора.

Ветер качнул над корзинкой высокую травинку, и тут боровик заметил знакомого муравья. Тот раскачивался на травинке, пошевеливая усами.

— Ну как, приятель, видно, недаром ты завидовал гордецу-мухомору? Ведь он невредимый будет долго стоять здесь, а тебя сегодня же съедят, — сказал муравей.

— Что же, лучше пусть съедят, чем стоять и гнить бесполезно или даже принести кому-нибудь вред, — прошептал боровик.

Муравей с восхищением посмотрел на него.

— Вот теперь и я вижу, что ты самый красивый. Побегу расскажу о тебе братьям, — сказал он и проворно спустился на землю.

Была у колхозницы Дарьи курочка. Пестренькая такая, с пушистым хохолком на голове. А веселая да болтливая — всем на удивление. Бывало, бегает по двору, червей ищет, мух ловит, а сама все не унимается — звонко-звонко тараторит, болтает разный вздор. За это Дарья и прозвала ее Тараторочкой.

Пошла как-то Дарья на речку белье полоскать, а калитку прикрыть забыла. Тараторочка и рада. Выбежала из калитки и пошла вдоль улицы. Идет, на все стороны поглядывает, задорно кричит: